Ать-два, левой…

Увидев ровный аккуратный почерк и Валькин профиль в конце, поняла, что это «письмо-счастье» и принялась читать медленно, с выражением. Валя мечтательно закатила глаза и одними только губами повторяла беззвучно каждое слово. Дочитав до конца, Люся сложила листок и протянула его Вале.

– Пойдём в кино сегодня, а то ты так с ума сойдёшь. Смотри, что у меня есть! – и она повертела двумя билетиками перед носом подруги. – А до кино обязательно в ресторан.

Начиная с января 1942-го года, жизнь в Москве и вовсе стала походить на обычную довоенную. О том, что всего в 150 километрах от города идут упорные бои, в самой Москве напоминали лишь сигналы воздушной тревоги да комендантский час, введённый ещё в октябре 1941-го. Уже в начале 1942-го рестораны первого класса открылись во всех девяти железнодорожных вокзалах столицы, там можно было хорошо и вкусно поесть, но по коммерческим ценам, наличие карточек при этом не требовалось, и Люська нередко угощала подругу, располагая свободными деньгами. Вообще, их дружба, хоть и началась так внезапно, но обеим казалось, что они знают друг друга с самого детства. И хотя детство было у них не одинаковое, но девочки этого не замечали. Ну, у Люськи наряды, конечно, были как ни у кого. Отец, профессор Сазонов, до войны часто ездил за границу на международные конференции. Люська щеголяла в привезённых «оксфордах», которых не было ни у кого. Но то ли от того, что она выросла в достатке, то ли от врождённого чувства собственного достоинства, Люська носила всё легко и просто, без показной вычурности, хвастовства и выпендрёжа, просто носила и всё. Конечно, Валя по сравнению с ней жила очень скромно, хотя и сравнивать, наверное, было бы странным. Два летних и два зимних платья, ну ещё сшитые на заказ блузки, и то по знакомству. Валя не завидовала, каждому своё: стёжки по одёжке, как говорится. Валя и Люся дружили, как дружат только в юности, искренне и горячо, доверяя самое сокровенное, шушукаясь и краснея. Единственное, что не давало покоя Вале, это то, что Люся не была такой ярой комсомолкой, всегда, не упуская возможности увильнуть от поручений или переложить свои обязанности на кого-то ещё. За это Люся выслушивала нравоучительные речи, а затем они шли с Валей в театр или на танцы, и в буфете непременно съедали по пирожному. Но всё это было до войны. Сейчас было великим счастьем позволить себе хоть на часок забыться, посмотрев великолепный фильм «Парень из нашего города», где Лидочка Смирнова такая красавица. Из кино они шли торопливо, надо было успеть до комендантского часа.

– Знаешь, Люсенька, я так тебе благодарна, что в кино вытащила, но я пошла, потому что узнала, что у Санечки всё хорошо. По-другому бы ни за что не пошла. А получив письмо, можно себе позволить. Вот только к тёте Тане непременно завтра забегу. А то вдруг мне пришло, а ей нет, и будет она волноваться.

– Но вот завтра и зайдёшь, а сейчас пошли ко мне, – и Люся умоляюще посмотрела на Валю.

Та вздохнула, одобрительно кивнула, и, подумав, что мама всё равно в ночной, взяла Люську под руку.

– Вот спасибо тебе, а то одной страшновато. Родители живут в госпитале, если приходят, то помыться и отдохнуть. Тяжёлых много.

– Слушай, меня как-то тошнит немного после этого ресторана коммерческого. И вкус этого кофе из морковки до сих пор во рту.

– Вкусный был кофе, хоть и морковный… – Люся пожала плечами. – Сейчас придём, я тебе чай настоящий заварю. И джем есть сливовый, и полбуханки чёрного, так что вылечу, – и они зашагали бодрей, придерживая друг друга.

По лестнице поднимались наощупь. Люська, погремев ключами, открыла дверь и зажгла тусклую керосинку в форме изящного фонарика. Скинув обувь и освободив уставшие ноги, Валя устроилась на диване.

– Люсь, не обидишься, если я полежу. Мне нехорошо, и впрямь.

– Может, ты заболела? Хочешь, завтра маме позвоню в госпиталь?

Пока Люся суетилась с чаем, резала хлеб и размазывала сливовый джем на бутербродах, Валя заснула. Досадно вздохнув и заботливо укрыв подругу пледом, Люся пошла пировать в одиночестве.

Утром Валя не могла выйти из уборной. Её тошнило и рвало, хотя желудок был абсолютно пустой. В минуту затишья Валя собралась пойти домой, но еле успела добежать до ванны, закрыв рот рукой.

– Так, – решительно сказала Люся. – Я звоню маме, вдруг у тебя тиф или ещё что-нибудь.

Валя со страхом посмотрела на неё. И вмиг, внезапная догадка, словно молния, пронзила её мозг. Ей даже стало хорошо, она умылась холодной водой и присела на край ванны.

– Люсь, ты только не сердись на меня, ладно…

– Чтооо?!

– Ну, обещай, что не будешь, тогда скажу.

– Валя… – внезапная догадка осенила и Люсю. – У вас было это? С Сашей?

Валя закрыла глаза и улыбнулась. «Спасибо», – прошептала она неизвестно кому, – «теперь я буду ждать Санечку не одна».

– Валя, ты уверена?

– Ровно две недели и три дня, как он уехал.

– Как ты решилась, безумная? Война… И, потом….

– Что? Что потом? Я мечтала об этом, теперь у меня есть смысл, и у Саши, и у тёти Тани, и у всех!

Люся помолчала, соображала что-то в голове.