Атака из Атлантиды

Наблюдая за ним, Вутх почесался. Помогать или нет? Он потрогал волосы на животе, вяло стукнул по груди другою рукой и забормотал себе под нос тихонько. Вдруг, точно вспомнив о чем-то действительно важном, умолк. В юности он обычно кричал и крутился на месте, изо всех сил помогая светилу подняться вверх, но сейчас в этом не было смысла. Его помощь солнцу больше не требовалась. Само справится. Или те толкнут. Толкеры, говоруны. Вот в юности… Аи, да что там.

Юность, хо-хо-хо! Юность, где она? Вугх нащупал капельки едкого пота на коже, стряхнул их корявыми пальцами и перевернулся на бок, чтобы уснуть. А сон не пошел.

На другой стороне холма, от чужаков, откуда доносились призывы ловить да держать, кто-то истово колотил в барабан и пел монотонно. Точно не солнышку посильнее разжечься помогал, а отбывал повинность. Лианы, видать, натянули в рядок, страховочные стропы… Ловить, небось, приготовились, если вздумает завалиться… И все с криками, воплями, с этим оглушительным ором. Старый неандерталец заворчал, возмутясь, даже уши руками закрыл, но раздражавшая его песня и после того не умолкла. А ведь было время, они прекрасно жили без пришлых, подумал он.

В дни его молодости окружающий мир, даже и населенный людьми, вроде него, был чудесен. Да и люди сами, любившие помычать-поворчать по пустейшему поводу, но не громко, не злобно… Вот, те были люди. Простые, легкие. Они веселились, устраивали забавные игрища, а от жилья всегда доносился дымок очагов, на которых готовилась пища. В ту пору и самому Вугху нравилось возиться с подростками, но те уже выросли, сделались сильными, возмужали… Вот только детей в их племени с каждым годом появлялось все меньше. Все меньше и меньше, пока наконец вообще куда-то не пропали, детки-то. А пришлые люди с той части холма Кро-Маньон не превратили долину в одно из своих охотничьих угодий.

В полузабытых легендах рассказывалось, какой была эта земля в древности, пока в тундре жило одно только племя Вугха. Его кровники обитали в пещерах, а на охоту выходили такими большими группами, что их не страшили никакие животные. При виде оравы гривастых бесшабашных людей, топавших вроде подземного грома, звери испуганно прятались в норы, вырытые к югу от Четвертого Ледника. Потом из-за сильных холодов наступили тяжкие времена. Многие из племени Вугха погибли. Но некоторые все-таки выжили.

И когда климат помягчал, стал посуше, принялись осваивать новые территории…

Вугх с трудом перевернулся, чтобы улечься поудобнее и мысли его побежали ретивей. Чего только эти завоеватели чертовы не делали, чтобы прибрать к рукам все больше земель! Местные жители отступали со своих пятачков, их становилось меньше. Однажды отец Вугха наконец осознал, что маленькое поселение, единственное место в долине, куда чужаки приходили еще довольно редко, — было последним, что осталось от некогда большого племени.

Вугху было двадцать, когда он впервые увидел огромных длинноногих людей, непрерывно издававших какие-то гортанные звуки. Болтавших в голос. Ругавшихся на божий свет.

Изобретавших слова, дабы дать названия своим злодействам.

Бесчинству. Порокам. Взять хотя бы пьяное пойло, надувавшее в мозги отвратный дурман. Болтуны чертовы. Кроманьонцами сами себя называли. Точно холм Кро Маньон, на котором упокоились родственники старого Вугха, являлся их собственностью, был родиной. Они ведь так гордо вышагивали по Земле, словно она принадлежала им вся, до крайней прядочки сохлой травы. Словно жили тут вечно. Еще до Зимы. Хотя появились впервые недавно, летом какого-то года, и как появились, так сразу же, здесь, с песнями, гиканьем и болтовнёю, у подножия холма и разбили свой лагерь. Правда, поселились в известном отдаление от пещер местных жителей, осторожничали поначалу. Но те преотлично все видели, и суету вокруг плетня палаток, и незнакомые шкуры животных, и вонючие дымы, подымавшиеся от огромных костров, и главное разглядели — как эти пришельцы, едва объявясь, обосновавшись едва, уже стали хозяйничать повсюду и злодействовать, то и дело кидая жертвы своим неизвестным богам, в голос друг с другом ругаясь, и оглушая окрестности препирательствами из-за лежачего места. Плошки с супом.

Наконечника на копье. Вида с холма. Огонька или бабы.

Повод, конечно, для гордости был, они обладали волшебным оружием, что чуяли даже хищные звери. Племя Вугха, цепенея от животного страха, отступило с насиженных мест.

Так, лишившись корней, в конце концов, чтобы выжить, разбрелось кто куда, воровать, попрошайничать — поганое дело. Однажды молоденький парень, совсем был юнец, мокрогуб, недотепа из местных, убил какого-то их ребенка. Не так, чтобы нарочно убил, по случайности, видно. Однако за это с него живьем содрали шкуру и бросили умирать в одиночестве… Правда, как раз после этого вдруг между пришлыми и старыми неандертальцами наступило примирение. Точно сдружилися на крови. Тамошний вождь, язык без костей, толкнул речь, что они — удовлетворены. И как толкеры, и как соседи. И что — будут жить в мире. Его люди и люди Вугха.