Атака мертвецов

А в Крещенье в штаб бригады наведался председатель корпусного суда генерал-майор Дон. Старик давно хотел, по его собственному признанию, хоть на денек вырваться из тоскливого Будзишкена, поиграть с офицерами в винт и посетить передовые позиции.

– Стыдно генералу, будучи участником Великой войны, так и не побывать под огнем, – сетовал он.

Решили свозить его на уже известную заставу в фольварке Фридрихсфельде, где и караул проверенный, и начальник надежный.

Днем развлекали гостя игрой в винт и непринужденной дружеской беседой. Генерал буквально светился, явно испытывая те же чувства, что и Борис, когда впервые попал из нудного корпусного штаба в деловой и дружный коллектив офицеров 3-й бригады.

– Я впервые за всю войну отдыхаю у вас душой, – говорил Дон с неподдельным весельем, открыто радуясь всяким пустякам, точно зеленый, не умеющий сдерживаться юнец.

К десяти часам вечера зашел Фабрициус, громогласно доложив:

– Экипаж для господина председателя корпусного суда подан!

Надев полушубок и папаху, Сергеевский вслед за генералом, командиром саперной роты Бошенятовым и подозрительно улыбающимся Фабрициусом вышел во двор. И обомлел, увидев там большие удобные сани с резной спинкой, запряженные тройкой добротных вороных. Причем запряжены те были по-русски, с дугой, которую Фабрициус не без труда, как выяснилось, добыл из России. За ямщика сидел унтер-офицер прожекторист, а места на запятках заняли два сапера с винтовками за спиной. Бошенятов с Фабрициусом самодовольно перемигивались. Генерал Дон пребывал в полнейшем восторге.

Все четверо расселись по местам.

– Н-но, залетные! – щелкнул поводьями «ямщик», и сани понесли, звеня бубенцами.

Приглушенный стук шести пар копыт, фырканье коней, шелест полозьев по хрустящему снегу, прохладный ветер со снежинками в лицо и перезвон бубенчиков. Что за сказка! Жаль только, русского колокольчика нет. Слишком уж он громок для передовой…

Через несколько минут лихой скачки по тонувшей во мраке снежной пустыне заехали в Гембалкен. Здесь, у штаба 10-го Финляндского стрелкового полка, бубенчики сняли. Переговорив накоротке с полковыми офицерами, отправились дальше. Справа промелькнул хорошо знакомый лес. Вот и линия передовых укреплений. Сделали короткую остановку, во время которой Сергеевский с Бошенятовым посвятили генерала в секреты устройства окопов и проволочных заграждений… Затем снова вперед, в проход между рядами кольев, опутанных проволокой. И дальше, практически по неторному пути, к неприметному фольварку Фридрихсфельде. Здесь уже двигались медленнее и осторожнее. Но вот из темноты выплыли черные силуэты строений фольварка, и сани въехали во двор.

Беседа с Ивановым – такая же короткая, как перед этим у штаба полка. Быстрый обход и осмотр караулки, сада и местности за ним, насколько позволяла темень…

– А что там, впереди? – заинтересовался Дон.

– Секреты или, вернее, отдельные посты под самой проволокой противника, – осторожно пояснил Борис. – Там сделаны маленькие окопчики, а к ним местами ходы сообщения.

Генерал ненадолго задумался, после чего вдруг выдал:

– Я хочу дойти до секрета.

Иванов предпринял попытку отговорить:

– Ваше превосходительство, это может быть слишком опасно.

Ему немедленно поддакнул Сергеевский:

– Вам лучше не рисковать…

Но генерал был непреклонен, да и Фабрициус, этот «предатель коварный», не раз бывавший в проволоке противника и даже за ней, взял и поддержал судью. Борису ничего не оставалось, как виновато посмотреть на красного от злости начальника заставы, а тому скрепя сердце выделить им в сопровождение трех своих стрелков.

По узкому ходу сообщения генерал с тремя офицерами гуськом добрались до глубоко врытого под скат окопчика. Германских проволочных заграждений видно не было.

– Проволока прямо над гребнем окопа, – шепотом сообщил Фабрициус. – Отсюда до выдвинутого вперед вражеского секрета шагов шестьдесят, не больше.

Стрелки прихватили из расположения два снопа соломы.

– Чтобы енералу было на чем посидеть, – шепнул один, укладывая солому на дно.

Места хватило всем. Расселись, уперев спины в обрытый скат…

Вдруг вспыхнула спичка. Все замерли в напряжении. У Бориса в горле застряло ругательство. Да и не только у него, надо полагать. Нагло пляшущий огонек подпаливал конец раскуриваемой сигары. Кажется, кому-то стоило напомнить, что в охранении не курят. Но кто же осудит за это самого председателя корпусного суда?! Разве только немцы. Накажут, как говорится, по всей строгости…

Посидели с полчаса, перешептываясь. Было на удивление тихо, словно сегодня генералу Дону позволены любые вольности. Кажется, закричи он сейчас во весь голос, германец и тогда никак не отреагирует.

На заставу вернулись благополучно. Неприятель не то что ни разу не выстрелил, даже ни одной осветительной ракеты не пустил.

Во дворе, тепло распрощавшись с Ивановым, снова уселись в свои сани. Оставалось дождаться Фабрициуса, который вместе с двумя саперами что-то слишком уж долго возился с лошадьми.

– Скоро вы там? – поторопил его Борис.

– Готово! – выкрикнул Фабрициус и сноровисто вскочил в сани.