Атака мертвецов

— Дроу — единственная из множества рас на Ториле — не смогут творить прорицания. Равно как не смогут прибегнуть ни к молитве, ни к заклинанию, чтобы перенестись с места на место. Пока что это невозможно лишь в Глухих Пустошах и просто затруднено вдали от места происхождения эффекта. Но если процесс усиления фаэрцресс продолжится, эта магия станет недоступной для дроу во всем Подземье.

— Конечно же, твоей борьбе это пойдет на пользу. Разве это не станет еще одной причиной для твоего народа выйти на Поверхность?

— Стало бы — если бы не одно обстоятельство. — Квили помрачнела. — Рука об руку с усилением фаэрцресс следует второй, непредвиденный эффект. Мы заметили его в наших поселениях на Поверхности. В последние дни дроу, вышедшие на свет, начали покидать Верхний Мир, находя причины для своего возвращения в Подземье. Я и сама почувствовала это — постоянное смутное влечение, из-за которого мне не хочется покидать Променад. За последние несколько дней я посетила наши святилища, расположенные ближе к источнику эффекта. Там тяга уйти под землю ощущалась еще сильнее. Желая узнать больше, я позволила ей направлять меня и последовала за ней в Подземье. Я обнаружила, что меня привело в пещеру, заполненную фаэрцресс. Очутившись там, я прижалась к ее стене, позабыв об опасности. Я была мотыльком, которого влечет пламя фаэрцресс.

Квили вздрогнула, несмотря на солнечный свет, согревающий черные камни башни.

— Если это не остановится, нас всех затянет вниз. Все, над чем я трудилась всю свою жизнь, будет погублено.

— О сестра! — вздохнула Лаэраль. — Это ужасно. Но ты сказала, что послала порыскать вокруг храма Кайрансали разведчиков — лучших воинов Променада. Конечно же, они положат этому конец, пока еще… — Она остановилась, не желая произносить это слово.

Квили закончила фразу вместо нее:

— …Не слишком поздно? — Челюсти ее сжались. — Сестра, об этом моя самая горячая молитва.

— Скажи, чем я могу помочь, — попросила Лаэраль. — Что я должна сделать для тебя? Скажи, и это будет сделано.

— Если бы я знала, — ответила Квили.

Ее взгляд обратился к городу — даже не к городу, а к горизонту. Великие Пустоши были по-прежнему плоскими и невыразительными, но некоторые краски уже возвратились на равнину. Тут и там виднелись зеленые и багряные мазки — осенняя листва молодых деревец, выросших за последние три года. Вот за что Квили любила Поверхность: ее красота была вечно изменчивой, не застывшей, как холодные камни Подземья.

— Я задала Эйлистри такой же вопрос, — продолжала верховная жрица. — Что я должна сделать для нее? Ответ богини, однако, озадачил меня. «Все окончится там, где началось, — сказала Эйлистри. — В Великих Пустошах». — Она повернулась к Лаэраль. — Не знаю, что означает это пророчество. Я думала, возможно, тебе придет что-нибудь в голову, сестра.

Некоторое время Лаэраль была погружена в раздумья. Конец. Начало.

— Город Надежды — это, само собой, «начало», — сказала она. — Что касается «конца», то во времена Мийеритара, тысячелетия назад, здесь стоял Фаэртлемир, Город Высокой Магии, пока не был превращен в пустыню смертоносным ураганом. Но об этом ты наверняка уже думала.

Квили кивнула.

— Прости, сестра. У меня нет для тебя ответа. Но я хорошенько подумаю над этим. И сразу свяжусь с тобой, если что-нибудь соображу.

— Спасибо.

— Ну а пока, — продолжала Лаэраль, — мне любопытно: это не Лунный ли Клинок у тебя на боку? Он и вправду сразил полубога, как рассказывают баллады?

Вместо улыбки, как надеялась Лаэраль, на лице Квили появилось замкнутое, суровое выражение. Ее правая рука рассеянно потянулась к рукояти. Жрица чуть отвернулась от Лаэраль, словно защищая оружие. Будто она ожидала, что Лаэраль отберет у нее меч.

Потом лицо Квили прояснилось, словно солнце выглянуло из-за облаков.

— Это действительно он. — Она достала меч из ножен и положила плашмя на ладонь, предлагая Лаэраль полюбоваться им.

Лаэраль заметила след на клинке:

— Он был сломан. А потом починен.

— Да, хвала Эйлистри. — Глаза Квили сверкнули. — Во владениях Ллос, не более и не менее. Однажды он убьет Паучью Королеву.

Лаэраль кивнула. Пока Квили убирала меч в ножны, она кое-что заметила:

— У тебя порезано запястье.

И снова Квили насторожилась:

— Царапина, сестра. Не более того.

— Почему она не заживает?

— Это просто царапина. — Квили не скрывала раздражения.

Будь это кто-нибудь другой, Лаэраль не беспокоилась бы. Но это была Квили. Такая крохотная ранка должна была зажить на ней в мгновение ока.

Но возможно, теперь не лучшее время, чтобы углубляться в это, подумалось ей.

Квили была горда — наверное, самая гордая из Семи Сестер — и избрала трудный путь. И похоже, на то, чтобы вывести дроу «наверх, к свету», требовалось теперь тысячекратно больше усилий, быть может, это было даже невозможно. Она имела полное право быть как на иголках и раздражаться, когда другие начинают обсуждать с ней какую-нибудь «ерунду» вроде царапины на ее запястье.

Если не считать того, что рану, которую не способен исцелить серебряный огонь Мистры, никак нельзя назвать «ерундой».