Атака седьмого авианосца

Брент стал подниматься по трапу на мостик. Теперь уже было ясно: Марк Аллен сошел с ума. В таком возрасте лодкой командовать нельзя! Адмирал Фудзита — единственное исключение, которое только подтверждает правило… Но теперь уже слишком поздно… Слишком поздно для них для всех. Еще через мгновение он услышал, как шумит и журчит вода, скатываясь с надстройки, и взялся за штурвальчик задрайки.

— Три фута! — доложил Бэттл.

— Отдраить люк!

— Давление полдюйма! — донеслось с поста погружения.

Брент крутанул задрайку, откинул бронзовую крышку, обдав себя потоками воды, выбрался на палубу и помог вылезти адмиралу. Рука Аллена показалась ему костлявой и безжизненной, как у скелета. Следом выскочили двое впередсмотрящих, заняв свои места на наблюдательной площадке над его головой. Адмирал, хватая ртом воздух, стоял рядом: он навел бинокль на водонепроницаемый ПППЦ[23], автоматически сообщающий данные на КУТ в рубке. Брент вскинул бинокль и взглянул на миноносец — черная махина стояла к ним носом, запирая вход в гавань. Брент повел биноклем на восток — там уже пробивалось слабое розовое свечение: занимался рассвет.

Открылся главный индукционный клапан, взревели двигатели, со свистом задышала турбина, и лодка еще приподнялась над водой. Брент почувствовал, что желудок ему сводит, словно в приступе тошноты. Если впередсмотрящие и акустики на миноносце разом не ослепли и не оглохли, «Блэкфин» сейчас будет засечен.

— Самый малый вперед, держать на два-девять-ноль! — скомандовал Аллен.

Это были его последние слова. Он вдруг резко выпрямился, как будто спинной хребет у него заменила стальная балка, отчаянно схватился за виски, словно там, в черепе, грянул взрыв, и крикнул так пронзительно, что крик этот, перекрывая рев четырех силовых установок, и гудение турбины, и свист воздуха, вытесняющего воду из балластной цистерны, вонзился в уши Бренту. Он резко обернулся к адмиралу: изо рта у того хлестнула желтая струя рвоты, забрызгавшая ветрозащитный экран, штормовку и лицо Брента. Дернувшись всем телом, старик повалился вперед, ударился о сталь щита, рухнул на палубу как подкошенный, еще раз вскрикнул и затих.

— Санинструктор! — не помня себя, завопил в люк Брент. — Санинструктора — на мостик! Ходом!

Спустя несколько секунд Уильямс и японец Чисато Ясуда уже склонялись над безжизненным телом адмирала.

— Пульса нет, — сказал санинструктор. — Сильный сердечный приступ или удар.

— Принимай командование, Реджи, — сказал Брент.

Прежде чем старпом успел ответить, ночную тьму разорвала ярчайшая вспышка залпа — с миноносца ударили две баковые пятидюймовки. Затем оглушительно громыхнуло, и со звуком раздираемого полотна снаряды прошли выше.

— Впередсмотрящие — вниз! — рассыпалась скороговорка команд: Уильямс пришел в себя. — Очистить мостик! По местам стоять, к погружению! Адмирала — вниз, в его каюту! Помочь санинструктору!

Один из впередсмотрящих и Ясуда приподняли неподвижное тело и опустили его в люк, где Аллена подхватили руки Сторджиса и Ромеро, в свою очередь передавшие его в ЦП. Снова осветилось небо, и по правому борту «Блэкфина», окатив всех, кто оставался на мостике, поднялись два высоких столба воды. Когда носовые рули со щелчком закрылись, Брент и впередсмотрящие кинулись к люку.

— Срочное погружение! Вниз! Вниз! Вниз! — кричал Уильямс, последним прыгнув в люк и нажав кнопку ревуна.

Лодка клюнула носом, и вода хлынула на мостик, а с мостика — вниз, в еще незакрытый люк. Уильямс лихорадочно крутил по часовой стрелке штурвал задрайки. Брент ощутил на лице что-то похожее на порыв ветра — это Бэттл открыл клапан цистерны быстрого погружения, впустив в переднюю часть лодки почти восемь тонн воды. Почти одновременно корпус потрясли два грузных удара — снаряды с миноносца легли не дальше двадцати футов справа по носу.

— Держать угол, Бэттл! — крикнул Уильямс. — Прячь корму, пока нам ее не оттяпали!

— Есть держать! — отозвался тот со своего поста. — Угол десять.

— Добро.

Брент занял свое место у КУТа, а Ульямс, широко расставив ноги, склонился к перископу. Последовали доклады с центрального поста, на которые Уильямс отвечал неизменным «добро». Когда совсем близко легли еще два снаряда с миноносца, он крикнул в люк:

— Штурман! Глубина под килем?

— Один-восемь-ноль, — отозвался Каденбах.

— Что за грунт на дне?

— Песок и кораллы.

— Черт… Вниз до один-пять-ноль, лево на борт, самый полный вперед.

Брент услышал, как четыре генератора взвыли на более высокой ноте, и лодка рванулась вперед — это оператор до отказа раскрутил реостаты, отдавая винтам каждый вольт.

— Прошли пятьдесят футов! — доложил Бэттл с поста погружения, и все с облегчением перевели дух: теперь они были недосягаемы для артиллерии эсминца.

— Добро. Штурман, курс на глубину сто фатомов!

Каденбах отозвался в ту же минуту, словно предвидел команду:

— Предлагаю курс один-девять-ноль.

— Держать один-девять-ноль, — кивнул Уильямс рулевому.

— Прошли два-три-пять, — доложил Сторджис.

Тут раздался голос телефониста Дэвидсона:

— Санинструктор Ясуда сообщает: адмирал Аллен скончался.