Атаман А. И. Дутов

Через несколько дней съезд кончился, и в последний день произошла разительная перемена. Дутов явился на съезд в изящном штатском костюме, выбритый и гладко остриженный. Румяные щёки его пылали здоровьем, и на вид ему нельзя было дать более 35 лет. В то время ему было года 42–43[664], но с бородой он выглядел лет на 50. Дутов не забыл порисоваться штатским костюмом, объяснив его тем, что ему приходится переодеваться, так как простые люди кидаются в сторону, когда он идёт с булавой по улице в сопровождении своей охраны, и высказал надежду, что скоро, вероятно, ему не придётся переодеваться и маскироваться и жизнь, особенно казачья, быстро наладится. (Вероятно, это обстоятельство послужило позднее к рассказам о нём как [об] оборотне.) При громких аплодисментах и криках «ура» он покинул трибуну»[665]. Вскоре Дутов решил отказаться от личной охраны. «От судьбы не уйдёшь», — говорил он, стремясь к большей свободе (на самом деле речь шла о возможности более спокойно ухаживать за дамами)[666]. Для государственного деятеля такое поведение было крайне легкомысленным. Что же касается судьбы семьи Дутова, то в июне 1918 г. Н.Д. Каширин, узнав, что в Оренбурге остался отец Дутова, распорядился приставить к дому престарелого генерала охрану[667]. Вряд ли этот шаг можно поставить в заслугу красному командиру — он ведь отлично понимал, что, пострадай семья Дутова, той же участи не избежать и семье самого Каширина.

Денег у Дутова на организацию борьбы с большевиками не было. Касса верхнеуральского казначейства, в течение нескольких месяцев не получавшая денег из центра, была пуста. М.П. Полосину удалось провести через Верхнеуральскую городскую думу постановление об обложении местных богачей налогом в 100.000 руб., однако на добровольной основе удалось собрать лишь порядка 18.000 руб. Причём многие богатые верхнеуральцы скрыли свои сбережения от белых, красным же позднее отдали всё, в том числе и жизнь.

5 марта 1918 г. Дутов из Верхнеуральска отправил с двумя партизанами письмо М.П. Богаевскому на Дон. Сам Богаевский был расстрелян большевиками 14 апреля 1918 г. в Новочеркасске, однако письмо, попав в мае на Дон с одним из партизан, не только не затерялось, но даже было в октябре 1918 г. опубликовано на страницах журнала «Донская волна», дойдя до нас в таком виде. Моральное значение получения этого известия из далёкого Оренбуржья на Дону весной 1918 г., думаю, трудно переоценить. Дутов писал: «Податели сего письма партизаны Червь и ваш донец Дмитриев командированы к Вам изложить всё. Писать и некогда, и лучше они на словах передадут всё. Войсковое правительство просит оказать им доверие и наладить к нам доставку оружия. У нас мало пушек и особенно снарядов. Пулемёты есть и тоже маловато. Хотелось бы иметь всего, но как — сказать не умею. Силы последние выматываю, но борюсь до конца. Пережил три круга и всё ещё на посту. Очень и очень нужны офицеры и главное — деньги знаками прежними. Если вы сумеете послать нам деньги, посылайте со своим доверенным, это будет лучше. Вам всё податели сего передадут — где мы и что мы. Привет Вам и всему Пр[авительст]ву. Ваш преданный и глубокоуважающий Вас атаман А. Дутов»[668].