Атаман Платов

Рожнецкий остановил дивизию и перестроил ее в линию эскадронных колонн. 7-й уланский полк под командованием полковника Завадского он отправил в лес прикрывать расположение войск, приказав остановиться при выходе на опушку. Безуспешно пытались казаки выманить поляков из укрытия и навязать им бой. Пришлось выкатить артиллерию.

Платов, убедившись в том, что противник не испытывает желания вступить в драку в отсутствие поддержки со стороны Мира, решительно двинулся вперед. Конная батарея открыла огонь по 7-му уланскому полку, часть казаков атаковала его, а другая часть в это же время обрушилась на бригаду Турно. Ядра разбивали в щепки деревья, но не причиняли особого вреда противнику, отступившему в глубь лесного массива.

7-й уланский полк поляков выдержал огонь артиллерии и дважды отразил нападение казаков. Атаман пустил в дело два эскадрона ахтырских гусар под командованием майора Д. В. Давыдова. Они пробились «по дороге сквозь лес, где неприятель упорно и сильно защищался, и совершенно оного опрокинули». Так описал этот эпизод атаки И. В. Васильчиков, представляя Дениса Васильевича к награде за действия 28 июня.

День был уже на исходе, а неистовая рубка продолжалась.

В девятом часу вечера, поднимая тучи непроницаемой пыли, из-за перелеска показалась голова колонны Кутейникова, вызванного Платовым из Столбцов еще утром. Казаки Кутейникова сразу же обрушились на левый фланг неприятеля мощью двух тысяч сабель и пик.

До их прихода основные события разворачивались в районе расположения бригады Турно, где и находился тогда Дзевановский. Удар казаков явился полной неожиданностью для него. Заметив опасность, он помчался к своей бригаде. Стремительно перемещаясь вдоль линии эскадронов, генерал бросал их один за другим в атаку с места, и тут же сам оказывался в окружении дерущихся.

В то же время Платов снова атаковал бригаду Турно и 7-й уланский полк и привел неприятеля в смятение и беспорядок.

Густая пыль окутывала сражающихся. Звон клинков, звуки выстрелов и предсмертные крики раненых заглушали команды офицеров. Казаки Кутейникова опрокинули и погнали к Миру 11-й и 2-й уланские полки Дзевановского. Расстроенная бригада Турно отступала вправо под напором героев Платова и Васильчикова.

Все попытки польских офицеров остановить и перестроить разбитые эскадроны не имели успеха. Едва удавалось им повернуть и привести в некоторый порядок какую-либо часть, как казаки начинали охватывать ее «лавой». Раздавался крик «нас отрезают», и все снова неудержимо неслись в сторону Мира, оставляя за собой убитых и раненых товарищей. Лишь незначительная часть бригады Турно под командованием самого командира дивизии генерала Рожнецкого сумела выйти из боя относительно организованно.

Н. В. Иловайский, раненный саблей в плечо и пулей в ногу, не оставил поля боя. Превозмогая боль, бросался он из атаки в атаку с казаками, пока не «кончил свое дело». «Удивительно храбро сражался» И. В. Васильчиков. И. К. Краснов «способствовал много сей победе». Все другие офицеры и рядовые в этот день показали примеры отваги и воинской доблести, «дрались грудь в грудь», — отметил в тот же вечер М. И. Платов в рапорте на имя командующего 2-й армией князя П. И. Багратиона.

М. И. Платов — П. И. Багратиону,

28 июня 1812 года:

«Поздравляю Ваше Сиятельство с победою редкою над кавалерией…

Генерал Кутейников подоспел с бригадою его и ударил с правого фланга моего на неприятеля так, что из 6-ти полков неприятельских едва ли останется одна душа или, быть может, несколько спасется.

Я Вашему Сиятельству описать всего не могу, устал и на песке лежащий пишу. Донесу, соображаясь с сим, но уверяю, будьте о моем корпусе покойны. У нас урон невелик по сему ретивому делу…»

Рапорт Платова дышит удовлетворением от победы.

Атаман ввел в дело 13 полков, в том числе 11 казачьих и 2 кавалерийских, да 2-ю роту донской артиллерии — всего 6500 всадников и 12 орудий. Со стороны поляков в бою участвовало 3600 человек и 3 пушки.

Потери обеих сторон неизвестны. Платов слишком неопределенно заявил, что у него «урон невелик по сему ретивому делу». Рожнецкий же, по свидетельству командира корпуса Латур-Мобура, оставил на поле боя и по дороге к Миру примерно 600 человек. Эта цифра представляется заниженной даже в том случае, если атаман под влиянием возбуждения от бесспорной победы переоценил исход схватки, посчитав, что «из шести полков неприятельских» едва ли осталась «одна душа». Пусть не «одна душа», а «несколько спаслось» после такого побоища, но ведь не 3 тысячи! Судя по всему, польский генерал старался скрыть размеры катастрофы.

Здесь есть повод остановиться, чтобы поразмышлять над особенностями рапортов военачальников разных рангов и даже донесений полководцев на высочайшее имя. К любопытному заключению пришел французский эмигрант, состоявший на русской службе, генерал Александр Федорович Ланжерон. Вот о чем поведал он нам в своих «Записках»: