Атаман Платов

Он вспомнил, как дралась пехотная дивизия против наполеоновской гвардии и как казаки ей помогали. И именно тогда, когда Платову, казалось, подошло самое время нанести по неприятелю решительный удар, от главнокомандующего Беннигсена прискакал адъютант с требованием отвести полки.

Боевой и отважный генерал-майор Остужев долгие годы служил отечеству верой и правдой. Однако продвижений не имел, потому что не терпел лести и характером был неуживчив.

— А где сейчас Гаврила Семёнович? — полюбопытствовал Матвей Иванович.

— В отставке. В своей усадьбе живёт. Говорят, постарел очень, совсем немощным стал: раны сказались. Кстати, его усадьба где-то в этих местах…

С той встречи прошло с неделю, а может, и больше. Удальцов не однажды участвовал с казаками в лихих налётах. И вот, возвратившись с очередного дела, он, встревоженный, явился к Матвею Ивановичу.

— Что случилось, мой друг?

— Сейчас встретил управляющего имением Остужева. Французы учинили в поместье разбой, и сам генерал в опасности.

— Он что же не уехал подалее?

— Куда же ему, старику, ехать. После стольких ран он едва передвигается. Управляющий ещё говорил, будто бы в имение должно в ближайшие дни пожаловать важное лицо, — дополнил сообщение Удальцов.

— Уж не Наполеон ли?

— Не могу знать, ваше превосходительство.

— А где управляющий? Как он здесь оказался?

— Бежал от французов.

— Что значит «бежал»? Сам бежал, а немощного барина бросил? Хорош управляющий! Ну-ка, доставь его сюда!

Управляющий оказался немолодым человеком с пухлыми щеками. Он сбивчиво рассказал о том, как в имение нагрянули французы и какое учинили разорение. Барина выселили из помещичьего дома, угнали с партией пленных в соседнее селение. А его, управляющего, оставили смотреть за домом.

— Выходит, ты не бросал барина? — смягчился Матвей Иванович.

— Как можно, батюшка? А с Гаврилой Семёновичем, с барином, стало быть, старуха моя осталась, Прокопьевна.

— А барин? Живой ли?

— При мне живы были. Правда, уж очень немощны.

Матвей Иванович молча прошёлся из угла в угол комнаты.

— Далеко ли имение? — остановился он против управляющего.

— Да этак вёрст с десяток будет.

— Дорога, стало быть, известна?

— Известна, батюшка! Как её не знать, когда весь век здесь прожил!

Вошёл генерал Карпов — первый помощник атамана. Невысокого роста, поджарый, с худым обветренным лицом. Было в нём что-то ястребиное. Вскинул было руку, чтобы отрапортовать, но атаман мотнул головой: погоди, мол, не сбивай с мысли. И Карпов, пройдя к столу, сел.

— Князь Остужев Гаврила Семёнович в беде, — не глядя на помощника, произнёс Платов.

— Так надо выручать! — ответил тот. — Приказывайте — и дело сделаем.

— Тут другая забота: ожидается прибытие в имение большого начальника.

— Может, Наполеона?

— Может, и его… А может, Мюрата или Нея. Птицы тоже немаловажные — маршалы.

— Тогда нужен набег!

— Набег само собой, но наперёд надобно послать разведку.

— За чем же остановка? Кликну сотне: «На конь!» — и поскачет! — Карпов энергично кивнул головой.

— Меня другая думка одолевает. — Матвей Иванович остановился посреди комнаты. — Хочу сам туда податься.

— Куда? В имение?

— Так ведь там французы! — воскликнул Удальцов. У старика-управляющего отвисла челюсть:

— Упаси вас Господи от греха.

Но Матвей Иванович внимания не обратил на всё это:

— Хочу не только повидать друга-соратника, но и лицезреть врага. Посмотреть на французов, услышать, о чём толкуют, каков их дух, да заодно и планы выведать.

Генерал Карпов стал доказывать, что затея сия ни к чему, и дух и намерение неприятельские известны: почитай, чуть ли не каждый день казаки берут пленных, и не одиночек, а десятки и сотни.

— Да ведь вас первый же пикет французский опознает! — высказал новый довод Удальцов. — По обличию вашему.

— И точно, батюшка! — поддержал управляющий. — Я слышал, как французы промеж собой описывали вас: длиннющий такой и с бородой.

— Ну вот, видите, — развёл руками Карпов. — Куда же вам ехать? Разведку надобно выслать. Где это имение?

Но не так просто было отговорить атамана от задуманного.

— Вот что: пока я разделаюсь с бородой, вы, Удальцов, подберите французские мундиры для себя и меня. А ему, — кивнул генерал в сторону управляющего, — зипунишко да треух дайте. Следом за нами направить сотню казаков. — Платов перевёл взгляд на Карпова. — Пусть едут в некотором отдалении.

Матвей Иванович толкнул дверь, ведущую в сени:

— Степан! Эй, Степан!

— Я слушаю! — донёсся голос денщика.

— Давай бритву, зеркало! Да неси воду погорячей! Бороду брить будем.

— Как же вам ехать, когда вы ни слова по-французски не разумеете? — продолжал отговаривать атаман генерал Карпов.

— Удальцов весьма бегло гутарит, да и он, управляющий, вижу, кумекает.

— Кумекаю, батюшка. Не токмо кумекаю, но и сам маленько говорю, — услужливо отвечал тот.

— Так это они! А вы-то, Матвей Иванович, как?

— А я? — Платов подмигнул. — Я горло платком оберну, будто бы простыл и голос потерял. А ещё, для пущего вида, ватой уши заткну. Будто хворь привязалась. Вот так-то! Ну, а теперь, Семён, разводи мыло да приступай! Ради такого дела бороды не жалко.