Атаман Войска Донского Платов

— Знаю. Знаю, — отвечал Ермолов и строчил жалостливое: «Светлейший князь! Милостивый Государь Петр Васильевич! Бедствия, угнетающие меня, чрезмерны: подробное изъяснение их перед Вами, о знаменитый князь, к чему бы послужило мне, если бы высокий степень Ваш не равнялся великости души Вашей?..»

— Ты пропиши, что лишаюсь имения за долги и Вспомогательный банк отказал.

— Угу… «Считаю дни злоключений моих, к тому же раны!» Так, что там еще?.. «Тяжелая болезнь от воображения будущего… Стою уже одною ногою в гробе…» Оч-хорошо!..

Платов подписывал ермоловские сочинения, ждал. Оба верили в чудо. Выпустили же адмирала Чичагова, который сидел за «якобинские правила и противные власти отзывы». Надо было вести эскадру в Голландию, ему и предложили, «чтоб избрал любое, или служить так, как долг подданнический требует без всяких буйственных сотребований, и идти на посылаемой к английским берегам эскадре, или остаться в равелине (в заключении)». Конечно же, Чичагов повел эскадру.

А Платова и Ермолова из Костромы не отпускали и в армию не требовали. Написал «знаменитый князь» резолюцию: «Оставить без ответа, как дело, в которое я вмешиватца не смею».

Без Платова ушли казаки в Итальянский поход.

И вновь отличился в том походе Адриан Денисов, и вновь справедливости искал, скандалил, да так, что молодого князя Багратиона на дуэль вызвал.

Поставили их обоих в авангард, но старшим назначили младшего по чину Багратиона. Денисов воспротивился. Багратион же согласился требовать рапорты не с него, Денисова, ранее Багратиона произведенного в полковники, а непосредственно с казачьих полков. Потом Багратиона произвели в генералы, противоречие исчерпалось, но остались соревнование и взаимное недовольство.

По приказу Суворова, который помнил молодого казачьего полковника еще по Польше, Денисов первым начал Итальянскую кампанию.

Пошли русские войска по благословенной земле… Денисов, носясь с казаками в авангарде, вмешиваясь и некстати задавая вопросы, довел Багратиона до тихой ненависти. Суворов приметил и отозвал Денисова в другую часть, но хвалил и даже царю писал о денисовских подвигах.

Первым ворвался Денисов в Милан, но и тут «проявил себя»: Суворов велел ему штурмовать миланскую цитадель. А Денисов увидел, что с одними казаками не сможет, и отказался, заявив Суворову, что не хочет омрачать суворовской славы. Суворов его послал к Багратиону:

— Князь Багратион с авангардом от крепости Тортоны, как рапортует, подался назад. Да верно это он ретируется, но «политику зачал наблюдать» — двусмысленно пишет. Поспеши к нему и исправь его дела.

Денисов повиновался, хотя предвидел осложнения — Багратион старше чином. С казачьим полком примчался к Багратиону, сказал, что в подкрепление. Багратион пил чай у крепости и встретил Денисова дружески. Денисов увидел, что крепость слаба, гарнизон мал, и хотел сам взять, просил у Багратиона подчиненные тому казачьи полки. Но Багратион поставил Денисова с полками в отдалении, а сам начал осаду крепости.

Пока Денисов стоял поодаль, дважды выходили на него французы и дважды бывали биты, о чем Денисов доложил Багратиону. Багратион приехал и объявил Денисову выговор:

— Почему доносите о нападениях, когда не видно неприятеля?

— Почему обижаете, Ваше Превосходительство? — ответил Денисов вопросом на вопрос.

— Мой адъютант неприятеля не видел…

— В таком случае пусть будет открыто следствие или извольте удовлетворить меня, Ваше Превосходительство, на каком угодно оружии, кроме шпаги, которую я не знаю.

Багратион, напоказ горячий и вспыльчивый, но вообще-то человек очень расчетливый, молча уехал.

Следствия не было, и о дуэли больше речь не заходила. Но Денисов считал себя победителем.

Вскоре французы полезли против Денисова, генерал Моро привел тысяч десять, из них две — конницы. У Маренго столкнулись. Австрийцы (союзники России) и не стреляли и не отступали, сдаться хотели. Денисов пригрозил, что порубит их, испугались, убежали назад. Французы напирали медленно, леса и болота мешали. Подскакал генерал Лузиньян с мадьярами, ударил на французскую кавалерию, донцы генерала Грекова поддержали, человек двести французских гусар положили. Подошел Багратион, но остановился, атаковать не стал. Денисову приказал с двумя полками атаковать французов и опрокинуть. Пригляделся Денисов — французы стоят твердо, слабых мест не видно, подумал: «Одна злоба выдумала такое поведение», но приказ есть приказ, поскакал с двумя сотнями. Французы шарахнули залпами повзводно, казаки и вернулись. Подъехал Денисов к мадьярам — было их там три эскадрона, — приказал поддержать, те головами качают, отказываются.

Французы, увидев, что русские и цезарцы (австрийцы) не уступают, отошли, скрылись за рекой. А на поле боя приехали Суворов и Великий Князь Константин Павлович. Суворов недовольство выказывал:

— Напрасно упустили неприятеля…

Ужинал Суворов с Денисовым. День был постный, ели жареный лук с хлебом и осетровый балык.

— Хорошо ли наши сражались?

— Хорошо.

— Храбро ли князь Багратион атаковал французов?

Денисов промолчал.

— Бил Багратион в штыки? — тихо спросил Суворов.