Атаман Войска Донского Платов

А когда переселились черноморцы на Кубань, стал курень Кисляковский на речке Ее и назвался Кисляковской станицей.

Место по жребию попалось куреню лучшее: на плодородной земле вдали от опасностей, от кубанского пограничья. Может быть, поэтому завидовали, глядя на эту землю, донские казаки. И одна из ветвей донских казаков Кисляковых намекала иногда в разговорах, что земли Кисляковской станицы соседнего Войска на самом деле были когда-то их землями. Многие верили, так как земли эти оказались пограничными между Донским Войском и новым, Черноморским.

На сам ом же деле ветвь эта жила на Дону задолго до того, как переселились запорожцы на Кубань и земли ничейные по жребию поделили. Ветвь эта — Кисляковых бессергеневских…

Стоит выше по Дону станица Бессергеневская. Старый вал в ров осыпался, по насыпи — колючий терн.

Ехал как-то через станицу один знатный человек, впечатления свои записывал. День был будний, но никто не работал. Сидели казаки кучками, на путешественника смотрели. Если он им кланялся, то и они вставали и кланялись в ответ. «Благородная леность у них в моде», — отметил путешественник. Описал он еще женщин в странных уборах: тюрбан и два рога. У богатых — рукава шелковые, у бедных — полотняные и по ним набойные красные цветы… Прямо мордва какая-то.

Бессергеневские Кисляковы тоже ребята не промах. Сохранились старинные записи, что в январе 1777 года, по доношению казака Бессергеневской станицы Филиппа Кислякова, приказано служить ему сотником. Полугода не прошло, и пришлось оного заносчивого сотника войсковым властям окорачивать.

«16 мая 1777. По рапорту Бессергеневской станицы приказано той станицы сотника Филиппа Кислякова, сыскав, сюда в Черкасск (отправить) и о подлежащем по тому рапорту отобрать ответ…

24 мая 1777. По ответу Бессергеневской станицы походного сотника Филиппа Кислякова приказано в причиненной им той станицы атаману и старикам обиде просить ему на зборе христианское прощение, а ему подтвердить, что впредь быть воздержаннее под опаской за то суда и истязания».

Обломали… Сидели они с тех пор, не высовывались. Глухо извещалось, что вносился в списки полка полковника Ефремова казак Козьма Кисляков, но был он, Кисляков, в бегах, а потом из бегов сам вернулся.

Полный перебор всей станице устроили в 1787 году, когда брали в поголовный поход. Ушли из станицы сотник Филипп Кисляков да некий казак Авил Кисляков. Известный Козьма назначен был по грамоте войсковой в «наряжаемую последнюю тысячу за казака вне уплате долгов есаульской жене Терезниковой». А остался в опустевшей станице атаманом есаул Клим Кисляков, герой турецкой войны, отличавшийся немало в полку Макарова. Этот всех тише сидел. Будучи в есаульском чине, хапнул он шесть тысяч десятин земли и примолк.

Дети его, Тимофей и Василий Климовичи, невзирая на отцовское имение, выслуживались в офицеры долго и с большой кровью.

Старший, Тимофей, десять лет числился в полковых писарях, за Оренбургский поход переименован в урядники. Год тот накрепко запомнили — поход невиданный, не абы куда — в Индию; и еще — появился тогда в окрестностях Бессергеневской станицы бешеный волк. Вот где страху натерпелись! На настоящую войну попал Тимофей Кисляков в Пруссию и Польшу, и о войне этой мы расскажем ниже.

Младший, Василий, с 1800 года, с пятнадцати лет, числился в «безразмерном» Атаманском полку, побывал «во всеобщем к стороне Оренбургу и обратно на Дон походе», на Прусской границе, на Волыни, выселял дербетских калмыков с Дону до астраханского рубежа и, наконец, пристроился урядником в Черкасское рекрутское присутствие, за молодыми хохлами присматривать. На войну он поздно попал, о чем мы тоже расскажем.

С Кисляковыми бессергеневскими, мнится мне, тесно сплелись Кисляковы мелеховские.

В одной из одиннадцати городских станиц, Нижне-Рыковской, появился как-то Роман Кисляков, записанный малороссиянином.

О малороссиянах разговор особый, и много мы уже о них говорили. Издревле на Дон из российских и польских земель люди бежали. Казаки принимали всех до поры до времени. При Ефремове, как мы помним, повалили с закрепощаемой Украины. Но ждали их уже по-другому. Руки их рабочие ждали.

Останавливались хохлы у межи, считали «зубки», знаки особенные, — сколько хозяин свободных дней на неделе сулит, совещались. Можно, конечно, и дальше… Записывались за панами, новоявленными дворянами (с 1775 года имели они право на крестьян в пределах войска) или за целыми станицами на казаков ишачить.

Помещики своих подданных селили отдельно. И те держались особняком. Ничего жилось на новом месте. Если перегрызутся с казаками, паны за крестьян заступаются, не зря ж шкуры дерут. Земли-то море! Это потом уж, после воли… Помещики отпустили их без земли, а казаки станичные земли обмежевали, — попробуй, сунься… А тогда в Александров век богатели пришлые малороссияне не в пример быстрее коренных донских казаков. Что казаки? Они уже раз променяли землю на волю. Какие из них работники?..