Атаман Войска Донского Платов

— Как? Да, хорошо, — проговорил царь, чью речь невольно перебил Платов, — подумайте также, какую команду дать Денисову, чтоб достоинства этого славного воина не остались втуне, как только он поправится. А как ваше здоровье, Матвей Иванович? Мне говорили, что вы тоже нездоровы.

— Польза Отечества заставляет забыть о хвори, — сказал Платов. — Я вполне оправился, Государь.

— Стало быть, вы едете?

— Еду, Государь…

Перед отъездом Матвей Иванович был приглашен к Императрице Марии Федоровне.

Угощая его китайским чаем, вдовствующая Императрица была, как и обычно, обворожительна…

Она одна из всех знакомых Платову женщин могла так быстро создать непринужденную домашнюю атмосферу. Уставши от постоянной возни и грызни, Матвей Иванович чувствовал себя с Ее Величеством легко и уютно.

— Что поделывает ваша супруга?

— Да черт-те чего ей делать? Хворает, — брякнул расслабившийся Платов и, спохватившись, совсем по-мальчишески прикрыл рот ладонью.

— Я хочу послать ей несколько новых туалетов, — продолжала Мария Федоровна, не замечая его смущения. — Мне прислали из Вены очень много, не сносить, — она улыбнулась. — Пусть носит Марфа Дмитриевна. Надеюсь, ей понравится.

— Конечно. Если из Вены…

— А как дела в Войске?

— Интриги, матушка. Все бегают, интригуют, козни строят. Слух распустили, что я новый город начал строить, чтоб в случае чего отсидеться от регулярных войск. Черкасск-де ненадежен, а этот на горе, и вся местность простреливается. Все делают, чтоб меня с атаманства убрать. Воровать, изволите видеть, мешаю! Бесчестные люди, Ваше Величество! Нехорош я им, хотят другого, чтоб не мешал.

— Я думаю, этого им не удастся, — тихо, но твердо сказала Мария Федоровна, и по тону ее Платов понял, что об этом можно больше не говорить.

— Я хочу поделиться с вами своими заботами, Матвей Иванович, — так же тихо и твердо продолжала Мария Федоровна. — Спросить вашего совета и вашей помощи.

— Да, матушка, конечно… — насторожился Матвей Иванович.

— Сердце матери всегда неспокойно. Я не только верноподданная моего сына, но я еще мать. Вы знаете об этом скандале в нашей семье?

Платов уже успел услышать, что молодой царь живет с некоей красивой полькой, женой Нарышкина, а царица, видимо в отместку, «загуляла» с каким-то кавалергардом, которого смертельно ранили кинжалом, — а кто ранил, неизвестно.

— Нет, Ваше Величество, — ответил Платов. — Августейшая семья для меня… ну… в общем…

— Я все понимаю. Вы благородный человек, Матвей Иванович, Да и Бог с ним, со скандалом. Меня волнует то, что Император — любезнейший мой сын — скоро тоже отбудет к армии. Вы знаете, Матвей Иванович, я никак не могу найти человека из наших старых верных генералов — я имею в виду настоящих, «екатерининских», — на кого можно смело положиться. Каменский оказался немощен…

— Зверь, матушка! Зверь, не человек, — перебил Платов. — В последнюю турецкую компанию пленных на морозе водой обливал, а солдат, если не по его делают, — не токмо бил, но и кусал…

— Вот видите… Я этого не знала. Но лучше этот, чем нынешние. Государь много доверял Кутузову. Я тоже знала Михаила Илларионовича с лучшей стороны. Но под Аустерлицем он оказался больше царедворец, чем военный. Он не смел указать Государю на невыгодность наступления. И теперь во главе армии поставили этого страшного человека. Я имею в виду Беннигсена. Вы знаете его?

— Я был с ним вместе в Персидском походе. Ваше Величество.

— Он страдает падучей болезнью и от этого возомнил себя новым Цезарем. Ни для кого не секрет, что мой супруг погиб от руки этого человека, но Государь, августейший сын мой, почему-то терпит его, и когда надо было выбрать между Беннигсеном и Буксгевденом, которого назвал своим преемником Каменский, выбран был Беннигсен. Это не дает мне покоя. Я очень боюсь за Государя, он неосторожен и он… не уступит. Особенно теперь, после Аустерлица. Он все равно поедет к войскам. И вот там… Погубивший отца, пожалеет ли сына?!.. Не вздумает ли он стать новым солдатским Императором?..

— Ну уж!.. — всплеснул руками Платов.

— Ах! Возьмите хотя бы Бонапарта! Все им просто бредят… Вы едете в армию, Матвей Иванович. Присматривайте там… Вы понимаете? Если вам будет трудно, то совершенно надежный человек там это — князь Багратион. Покойный Император очень отличал его. Обещаете ли вы мне, что в случае непредвиденных обстоятельств поддержите Императора, моего сына, и воспрепятствуете этому злодею Беннигсену?

— Да. Крест на том целую.

— Благословляю вас, Матвей Иванович. Поезжайте. Вызнаете материнское сердце. Если что-то случится, пишите прямо ко мне.

— Слушаюсь, Ваше Величество.

— А насчет вашего поста не беспокойтесь. Если будете писать на Дон, мой поклон вашей жене.

— Счастлив буду, матушка…

— Поезжайте, Матвей Иванович. Побейте Бонапарта и помните, я умею ценить верных людей.

Перед самым отъездом в Стрельне нашел Платова генерал Краснов, герой Измаила, атаманивший в Бугском казачьем войске, а ныне отставленный, не то подсудимый, не то сдающий войсковые дела.