Атаманыч

— Ждите сигнала…

В половине двенадцатого он пошел к полковнику.

— Господин полковник, до полуночи остается всего тридцать минут. Какие будут указания?

— Что вы меня понукаете? Вы что, думаете, я не знаю, который час? — рявкнул в ответ полковник.

В ту же секунду рядом с блиндажом раздался оглушительный взрыв, за ним другой, третий. И вот уже взрывы слились в единый мощный, неумолкающий гул.

— Дьявольщина! — закричал полковник Оскуда. — Русские опередили нас! Теперь будь что будет.

Он уселся в кресло и, втянув голову в плечи, закрыл глаза.

* * *

А запертым в темном блиндаже майору Строеву и лейтенанту Козлюку грохот рвущихся снарядов казался чудесной музыкой.

— Эх, посмотреть бы на самураев, как они себя чувствуют! — прислушиваясь, сказал Козлюк.

— Хорошо бы, — проговорил Строев. — Только их сейчас не увидишь, они позабились, как кроты, в свои норы.

— А этот старый паскуда небось сидит под своим диваном. Помните, как кричал: «Самураи не сдаются! Я вас прикажу расстрелять!»

— Он от страха кричал, лейтенант. Угрозы — всегда признак слабости и бессилия.

— Это так, — согласился Козлюк. — Как вы думаете, товарищ майор, выпустят нас отсюда или нет?

— Живы останемся — выпустят. А сейчас им не до нас.

— Нам бы самим напомнить о себе. Чего ждать? Надо самим требовать, чтобы нас выпустили.

— Кому напоминать? — усмехнулся Строев. — Этим стенам или богине Аматерасу? Да и как?

— А вот как! — Лейтенант ощупью добрался до двери и изо всех сил принялся колотить в нее кулаками и ногами. Потом, остановившись, прислушался. За дверью было тихо.

— Давайте попробуем вдвоем, лейтенант. Может быть, удастся сорвать запор, — сказал Строев.

Они навалились на дверь плечами. Дверь не дрогнула. Тогда майор отскочил на несколько шагов и толкнул дверь с разбегу. Что-то как будто звякнуло, и дверь чуть-чуть отошла. Строев обрадовался. Новый град ударов обрушился на дверь, но все оказалось напрасным: дверь больше не подавалась.

Растирая ушибленные плечи, Строев и Козлюк присели у стены на сырой пол. В блиндаже, ставшим им тюрьмой, стало тихо:

— Вот ведь как бывает в жизни… — вздохнул Козлюк.

— Ты о чем?

— Никогда не думал, что попаду в плен…

— Разве мы в плену?

В душе Строев тоже считал, что они угодили в плен, но он сдерживал себя, не желая показать лейтенанту, что и он теряет надежду на освобождение.

Козлюк снова принялся колотить ногами в дверь. И снова ни единого голоса в ответ.

— Зря ноги отбиваешь, — остановил Строев лейтенанта. — Так делу не поможешь.

— Пусть не помогу, зато хоть душу отведу, — ответил Козлюк.

Вдруг послышался японский говор.

— Японцы, товарищ майор! — крикнул лейтенант.

Строев поднялся с земли.

— В случае чего, товарищ лейтенант, держаться до последнего, как и подобает советскому воину.

— Ясно, товарищ майор!

— Послушайте, о чем они говорят…

* * *

Около полуночи в блиндаж полковника Оскуды прибежал начальник штаба.

— Господин полковник, — дрожащим голосом проговорил он, — только что получен императорский рескрипт. Наконец случилось то, о чем так настойчиво толковали солдаты…

Оскуда вырвал из рук начальника штаба радиограмму, полученную от генерала Судзуки, и начал читать:

«Во имя спасения японской империи от вторжения иноземцев, а также во избежание надругательства над честью и достоинством моего народа, всем военачальникам повелеваю: в двадцать четыре часа ноль-ноль сего числа повсеместно прекратить огонь, сложить оружие и организованно сдаться на милость победителей. Судьба каждого солдата, каждого офицера и генерала моей доблестной армии будет оплакана всемогущей богиней нашей Аматерасу и мною, императором Японии. Примите от нас хвалу за мужество и всепрощение. Микадо Хирохито».

Полковник посмотрел на часы. До полуночи оставалось всего несколько минут. Он аккуратно сложил радиограмму и убрал ее в боковой карман.

— Пишите приказ, — обратился Оскуда к начальнику штаба. — «Выполняя волю императора, приказываю всем офицерам в двадцать четыре часа ноль-ноль минут сего числа прекратить огонь и ждать дальнейших моих указаний. Командир полка полковник Оскуда». Приказ немедленно доведите до каждого командира. Можете идти. Пришлите ко мне адъютанта.

Полковник был в замешательстве. Разноречивые чувства владели им. «С одной стороны, рескрипт императора не подлежит обсуждению, а тем более критике, — думал он. — Если микадо решил, что войска должны сложить оружие, значит, это и есть самый мудрый выход из положения». Но, с другой стороны, старый полковник не мог даже представить себе армию Страны Восходящего Солнца, вписавшую множество ярких страниц в золотую книгу побед, побежденной армией страны, существующей всего каких-нибудь четверть века.

Постучавшись, в блиндаж вошел адъютант:

— Господин полковник, по вашему приказанию…

— Где вы пропадаете, черт вас побери? — перебил его Оскуда.

— По вашему приказанию седлал коней.

— Коней расседлайте.

— Слушаюсь!

— Приведите сюда русского майора и его переводчика.

— Слушаюсь!

* * *

Дверь открылась. Строев и Козлюк вышли из блиндажа.

— Вас приглашает к себе господин полковник, — сказал японский офицер.