Атаульф

Даже Одвульф вернулся с добычей, хотя обычно если задницу в портках до дома донесет, то тем уже счастлив. Одвульф тоже соли привез и всю соль храму Бога Единого подарил. После же бегал и хвастался своим бескорыстием. Мол, Сын завещал бескорыстными быть — вот он, Одвульф, и стал таким. Одвульф думает, что скоро станет святым.

На пиру в нашем доме я любовался дедушкой Рагнарисом. Рядом с дедушкой даже слава героя — Тарасмунда — блекла. Отец мой Тарасмунд вообще не умеет о своих подвигах рассказывать. Не то что дядя Агигульф. Тот как начнет о своих походах рассказывать — заслушаешься. А Тарасмунда послушать — ничего интересного: дождь, слякоть, лошадь охромела…

Испив немало, дедушка лицом стал красен и голосом звучен. Когда Ильдихо снова подошла к нему и поднесла кувшин с пивом, дедушка Рагнарис отправил ее к Тарасмунду и вдогонку хлопнул пониже спины: поторопись, мол, к герою. Брат мой Гизульф было захохотал, но дядя Агигульф остановил его отеческой затрещиной.

А мать моя Гизела у Ильдихо кувшин отобрала, чтобы самой поднести Тарасмунду. Ильдихо же она в шею вытолкала, чтобы к погребу шла и еще пива несла.

Ильдихо хоть и выше ростом, чем моя мать, хоть и крепче ее, и на язык бойчее, и постоять за себя умеет лучше (а уж на расправу скорая — про это говорить не хочется), но все же стерпела.

Моя мать Гизела и дедушкина наложница не очень-то любят друг друга.

Тут дедушка Рагнарис поднялся и стал говорить речь в честь Тарасмунда — победителя гепидов. Дедушка долго говорил. Рассказал всю историю племени гепидов.

Когда прежде дедушка про Скандзу рассказывал и про поход трех великих кораблей песнь пел, он никогда про гепидов речи не заводил. Говорил лишь кратко, что гепиды позади плелись и потому о них мало что ведомо, ибо никто из пращуров-богатырей назад не оборачивался.

Но теперь оказалось, что и гепидского племени история ведома дедушке.

У нас в доме любят слушать, как дедушка Рагнарис рассказывает предания.

Я всегда слушаю дедушку очень внимательно. А Гизульф почти не слушал, он шептался с дядей Агигульфом.

Гизульф когда-нибудь станет главой большого рода. И что же он будет рассказывать на пирах, если не запомнит слова дедушки Рагнариса?

А дядя Агигульф — что с него взять? Хоть и старше нас годами, но из сыновей Рагнариса младший и старейшиной ему не быть.

Когда пращуры-богатыри вышли на трех больших кораблях с острова Скандзы (рассказывал дедушка), наш корабль и корабль вандальский впереди шли. И первыми к берегу причалили. И в сладостную битву с герулами вступили.

Когда же причалил корабль гепидский, наш народ и народ вандальский уже с того берега удалились. А корабли свои мы уже сожгли, ибо не думали отступать с этого берега.

Будучи умом не быстры, гепиды не сразу поняли, что они на суше, и потому свой корабль на себе понесли. Сперва те гепиды несли, что с острова Скандзы вышли; потом дети их несли; потом передали корабль внукам. А как дети внуков за корабль взялись и на плечи взвалили, распался корабль, ибо истлел. И тогда поняли гепиды, что на суше они.

Так говорил на пиру дедушка Рагнарис.

Я сидел на дальнем конце стола, недалеко от Багмса. Когда дедушка про гепидов рассказывал, все хохотали. Мои сестры, Сванхильда и Галесвинта, визжали и аж слюной брызгали, так смешно им было.

Я приметил, что они все носили и носили еду Багмсу. Я поймал Сванхильду за косу и спросил, что это она Багмсу еду носит. Вроде как еще не жена ему, чтобы так о нем печься. Неужто за раба-гепида замуж собралась?

Сванхильда меня по голове ударила и обозвала дураком.

А Галесвинта сказала: смеха ради носит, чтобы посмотреть, сколько этот гепид пожрать может. Ее, мол, всегда интересовало, сколько в гепида влезет еды, ежели ему препонов в том не чинить.

А Багмс знай себе жует репу с салом.

Я посмотрел на Багмса. И вдруг люб мне стал этот Багмс.

От обжорства в животе у Багмса так ревело, что заглушало речи дедушки Рагнариса.

Когда дело пошло к ночи, воины затеяли свои богатырские потехи, а женщин, нас с Гизульфом и Багмса отправили спать.

Я шел по двору рядом с Багмсом, чтобы показать тому, где ему спать. Багмс вдруг забормотал себе под нос, что предки-де корабль не потому несли, что в море себя воображали, а от бережливости. Вдруг да снова к морю выйдут? Думали предки: вот глупый вид у готов с вандалами будет, когда снова к морю выйдут, а корабля и нет. Мыслимое ли дело — такой хороший корабль просто взять да бросить!

Так ворчал Багмс.

ЗА ЧТО ДЯДЯ АГИГУЛЬФ БАГМСА-ГЕПИДА НЕВЗЛЮБИЛ

Багмс у нас совсем недолго прожил. Когда Багмса у нас не стало, я об этом жалел, потому что хотел, чтобы Багмс сделал мне лук и научил стрелять. Гепиды хорошие лучники. У нас в селе тоже есть луки. Но наши луки только охотничьи, а настоящих стрелков у нас не встретишь. У гепидов же есть большие луки.

Как-то раз Гизарна показывал моему брату Гизульфу и мне стрелу от гепидского лука. Это была большая стрела, локтя в три. Говорят, что их луки в человеческий рост.

Этот Багмс мне сразу полюбился, и моему отцу Тарасмунду, видать, тоже. А вот дядя Агигульф сразу невзлюбил этого Багмса-гепида.