Атеисты в мундирах

Автор доказывает, что «научных доказательств» отсутствия Бога так и не появилось, и сфера эта лежит «вне компетенции науки»: «легковерно принимая за научные доводы те доказательства, которые приводятся в пользу суждения, что Бога нет, мы забываем выясненные уже Кантом положения, что теоретический разум одинаково бессилен и доказать, и опровергнуть бытие Бога, бессмертие души и свободу воли»[984]. Научные знания имеют относительный и преходящий характер, со временем опровергаются самой же наукой, не говоря уже об откровенных подтасовках. В. Войно-Ясенецкий приводит пример с «останками “стоящей обезьяны”» с острова Ява (1891 г.) и цитирует в этой связи скептическое мнение видного анатома Вирхова, доказавшего и несостоятельность «черепа первобытного человека» из Неандертальской долины (неандертальца, 1856 г.): «попытка найти переход от животного к человеку привела к полной неудаче»[985].

Библия, как отмечает ученый, «не отрицает развитие в пределах вида». Геология, археология, палеонтология, филология и другие научные дисциплины «блестяще подтвердили» многие события порядка творения мира Богом и Евангельской истории[986]. Сам Ч. Дарвин (ставший церковным старостой) подчеркивал, что он «никогда не был атеистом», а в «первую клетку жизнь должна была быть вдохнута Творцом»[987]. «Наука не только не противоречит религии, но более того – наука приводит к религии… Религия движет науку и в том смысле, что она пробуждает и поощряет дух исследования»[988]. В работе приводились данные профессора Деннерта: из 262 известных естествоиспытателей, включая великих ученых этой категории, оказалось 2 % нерелигиозных людей, 6 % равнодушных и 92 % горячо верующих.

В английском исследовании «Религиозные верования современных ученых» приводятся результаты письменного опроса 133 известных ученых США и Англии («Противоречит ли христианская религия в ее основаниях науке?»). Были получены 116 благоприятных для религии ответов, среди верующих христиан названы такие светила науки, как Фарадей, Ом, Кулон, Ампер, Вольт. Свт. Лука приводит и цитаты из сочинений Н. Пирогова, в 36 лет ставшего глубоко верующим человеком: «Веру я считаю психической способностью человека, которая более всех других отличает его от животных… Мистицизм для нас совершенно необходим: это одна из естественных потребностей личности»[989]. Целая 13-я глава книги посвящена анализу «мыслей великих ученых о взаимоотношениях между наукой и религией».

В. Войно-Ясенецкий разбирает взгляды на религию видных врачей-психиатров (Мержеевского, Ковалевского, Пясецкого, Шилтова, Коха, Лорана). Л. Кох, в частности, писал: «Отчуждение от Бога есть величайшее зло. В нем и для отдельного человека, и для общества созревает самое едкое и ядовитое вещество, которое разрушает нервы… Религия служит лучшим предохранением от многих нервных болезней».

Доктор Лоран отмечал в книге «Медицина души»: «Действительно, приобщение святых Тайн – великое целебное средство для души и для тела. Это великое утешение для страждущих и скорбящих, оно возвышает дух и наполняет сердце радостью и надеждой»[990].

Сам владыка Лука опросил лично знакомых ему видных ученых – философов А. Введенского и Н. Лосского, анатома М. Лысенкова, физиолога И. Огнева и иных, которые «высказались определенно в пользу Библии и других основных истин христианства, как Богочеловечество Христа и Его воскресение»[991]. Автор подробно разбирал понятие об основах христианского гуманизма и этики.

«Подвергнуть изоляции…»

Результаты научно-богословских изысканий архиерей излагал верующим в виде антиматериалистических проповедей, чем вызывал серьезное раздражение властей. В записке Г. Карпова в Совет Министров СССР давалась резкая характеристика заслуженному пастырю: «Реакционер и большой фанатик, стремящийся к разжиганию религиозности», который «продолжает оставаться реакционером», его даже предлагалось «в благоприятный момент при наличии надлежащего повода подвергнуть изоляции».

Дошло до личных обращений Г. Карпова к Патриарху. Первоиерарх, ценивший архиепископа Луку, 28 марта 1948 г. принял его для беседы. Крымский владыка прямодушно подтвердил содержание своих «крамольных» проповедей, с воодушевлением рассказал об их популярности у молодежи и интеллигенции, воцерковлении молодых людей. Лишь после настойчивых увещеваний управляющего делами Патриархии протоиерея Николая Колчицкого епископ-хирург пообещал Патриарху проповедовать только по всокресным и праздничным дням, ограничиваясь толкованием Библии. До конца дней святитель сохранил глубокое уважение и преданность Патриарху, неизменно говоря окружающим: «Патриарха надо жалеть, а не осуждать»[992].