Атеисты

Хрущевка, в которой живет моя родственница, запущена до такой степени, что мне, человеку, привыкшему к определенному уровню комфорта, жить там весьма трудно. Спасает только легкий характер Кимы, ее постоянная радость и чувство юмора. На уговоры детей и родственников прийти и сделать ей ремонт последние четырнадцать лет она отвечает одинаково: «Я скоро умру. Зачем мы на это будем тратить деньги? Вот потом – делайте что хотите!». Обыкновенный альтруизм. Всю пенсию она раскладывает по конвертам для детей и внуков, чтобы облегчить им жизнь после своего ухода. Для себя же отказывается поставить новый бачок и продолжает смывать унитаз из ведра, которое носит из ванной.

Зубов у тетки почти совсем не осталось. Новые – не вставляются по причине скорой кончины. И хотя кончина ожидается с минуты на минуту, но на рынок по сорокаградусной жаре тетка продолжает ходить пешком километра полтора в одну сторону. Вернуться домой она норовит тем же способом, но если я рядом, то – вызываю такси и насильно сажаю ее в машину. Деньги шоферу вручаю сразу с четким приказом не отдавать их тетке ни под каким предлогом, пристегнуть ее ремнем обязательно и следить, чтобы она не вырвалась на светофоре и не убежала. Таксисты начинают думать, что везут душевнобольную и стараются доехать молча и быстро…

Вечер постепенно переходит в ночь… Кима садится на стул рядом с моей кроватью. Начинаются разговоры… Обсуждаем приближающийся девяностолетний юбилей Марлена, отметить который решили большим семейным концертом с привлечением поп-группы «Снежинки». Две сестры – Элеонора и Клара – являются активными участниками этого хорового коллектива. (Всех старших Шулейкиных мы, двоюродные братья и сестры, между собой зовем просто по имени. Обращаясь же к ним персонально – называем их тетя и дядя.).

Средний возраст «снежинок» – семьдесят девять лет. Свое выступление они открывают песней: «Артиллеристы! Сталин дал приказ!», а потом резко переходят на «Московскую кадриль».

«Снежинки» радостно шьют костюмы для концерта! Чтобы завершить свой образ на сцене, они решили смастерить накидки и фартучки из белого тюля. Десять килограммов этого тюля уже лет сорок пылятся в сундуке Элеоноры.

В давние времена тотального дефицита сразу несколько рулонов было приобретено по случаю на каком-то складе. И потом годами тюль высылался сестрам и детям в качестве подарков на дни рождения и свадьбы. В результате, из этой добротной и замечательной ткани сделаны занавески в доме Элеоноры, ее дочери, а также Марлена, Веры и Розы. В 1990 году она была подарена и мне!

Метры этого качественного продукта ткацкого производства можно обнаружить в домах близких и дальних родственников, разбросанных по территории России от Питера до Нижнего Поволжья. Тюль как бы превратился в кусок ДНК – в передающуюся по наследству комбинацию генов. По его наличию легко определить, есть в вас кровь Шулейкиных или нет: достаточно зайти в дом и глянуть на занавески…

Несмотря на довольно большой расход за последние десятилетия, упрямая ткань не заканчивалась… Теперь ее решили использовать для юбилея.

Попутно она раздавалась сестрам для покрывал в последний путь.

– Мне Эля уже отрезала кусок. Хорошая ткань. – говорит Кима.

– Да… вот только одежда «снежинок» будет просвечиваться через фартучки и накидки – добавляю я.

Кима слегка задумывается, а потом говорит:

– Я считаю, что под тюль надо какой-то фон подложить. Голубой, например…

Глядя на тетку я решаю переспросить на всякий случай:

– Вы – про «снежинок» или про гроб?

– Я – про гроб. – улыбаясь, отвечает тетка.

Кима приготовилась к своим похоронам давно. Как только умер ее муж, она заказала свою фотографию на памятник и теперь, показывая ее мне, радуется, что сделала это тридцать пять лет назад. Они оба будут молодые!

Разговор с Кимой от обсуждения юбилея переходит на темы здоровья.

– А почему бы Вам не обследовать сердце более тщательно? Мама поможет ходить по кабинетам в больнице.

– Да нет смысла туда идти – возражает Кима. – Я прекрасно знаю этого кардиолога, к которому меня хотят направить.

– Это почему нет смысла?

Тетка преображается и, как будто находясь на сцене, произносит:

– Ведь ты понимаешь, человек совершенно не работает! Она приходит в больницу и первым делом оттопыривает карманы!

Я явно потеряла нить… Фантазия у меня стоит в ряду достоинств на первом месте, поэтому моментально в голове сформировалась картинка женщины-кардиолога, одетой в длинный вязаный жакет, карманы которого не держатся закрытыми, а растянулись и оттопырились. Почему она без халата – я не имею понятия… Вероятно, из-за утверждения, что совершенно не работает…

– А зачем она оттопыривает карманы?! – наивно спрашиваю я.

– Чтобы в них совали деньги!!!

Хм… неожиданный поворот. Видимо, я отвыкла от российской действительности. Начав вспоминать свою жизнь до отъезда в Канаду, я задумалась. В памяти проносились события, люди, города…

Голос Кимы переключил меня на сегодняшний день:

– а макулатура – три рубля за килограмм…

– Ой, извините, я отвлеклась… Что Вы говорили? – переспрашиваю я.