Ателье [СИ]

— Отлично, — Даша подставила свой бокал, — у нас тоже рядом с ателье продуктовый маркет открыли, «Рамстор», так мы туда клиенток отправляем. Бегут, как в музей. Пока все полки осмотрят, уже и вещички к примерке готовы.

Наташа поджала бледные губы. Придвинув к себе вазочку с икрой, стала шлепать ее на кружок батона. Комок икры свалился с ножа на пластиковую скатерть, и Даша добродушно утешила хозяйку:

— Хорошо, что пластик. Была бы, как в хороших домах, крахмальная, пришлось бы звать горничную, чтоб новую застелила.

Саша кашлянул, укоризненно улыбаясь, еле заметно покачал головой. Даша улыбнулась в ответ — специальной улыбкой, чуть нагибаясь вперед и глядя ему в глаза, со значением. Лицо у Саши стало напряженным и оттого несколько глуповатым, будто задачку решал в уме. Не отводя глаз, Даша медленно кивнула и выпрямилась, кладя руку на согнутое колено. Мужчины синхронно проследили жест. Наташа нервно схватила бокал.

— Я вчера была в «Адриатико», кормили не так чтобы очень, но паста — превосходная. Шеф-повар из Италии. В следующий раз, Юрочка, вместе сходим, да?

— А что, Наташа, в Семисотке из чего самогон гонят? Из сахара или из пшеницы? — поинтересовалась Даша, ставя бокал рядом с тарелкой и беря вместо него рюмочку с коньяком.

Саша гмыкнул, закашлялся и громко заскреб вилкой по тарелке, собирая зелень. Натали, держа в руке нетронутый бокал, оглядела гостей, кусая губы.

— Самый лучший самогон — из шелковицы, — вдруг подал голос Юрик. Он все рассматривал Дашу цепкими глазами, не забывая поворачиваться к своей пассии и успокаивать ее улыбкой:

— Прозрачный, без запаха и наутро голова не болит. В нем практически нет сивушных масел.

— Какие ты знаешь вещи… — удивленно протянула Натали.

Тот усмехнулся, вертя коньячную рюмку в маленьких, как у белки, ручках.

— Это по работе, — и пояснил уже для Даши, — у меня, Дашенька, небольшая сеть ресторанов, это помимо основной работы, а начинал я с закусочных с южной едой. Грузия, Абхазия. В первой закусочной сам работал барменом. Бар крошечный, стойка и десяток стульев. Три столика по углам. Но уютно. Музыка играла тихая. Заунывная такая.

— Дудук, наверное?

— Откуда знаешь? — он засмеялся, показывая мелкие фарфоровые зубы.

— Я и про самогон знаю. Который из шелковицы, его называют обычно чачей, но на самом деле — это фруктовый бренди. Еще из абрикоса гонят вкусный, из слив, и даже из инжира — где что растет.

— У тебя, Даша, знания в та-аких интересных областях, — сладко пропела Натали, кивая на Дашин бокал. Та кивнула в ответ и выпила шампанское до дна.

— Читаю много. Люблю всем интересоваться.

— Может, вечер чтения устроим?

— Девочки! — Саша встал, помавая рукой с рюмкой, — не надо чтения! У нас есть рыба! Как ее, мерлин, мерлан?

— Скумбрия. Королева Черного моря. Раньше на рыбацкий стол к празднику обязательно жарили — много, чтоб есть от пуза, — Даша взяла кусок побольше и, сдирая золотую шкурку с нежной розовой мякоти, занялась рыбой. Прозрачный жир стекал по пальцам и она, слизнув каплю, снова рассмеялась.

Что-то странное творилось в ней, будто Олегова подлость сорвала внутренние замки, дернула, как ломиком по дужкам, и они, жалобно звякая, развалились, упали, освобождая. Крутилось в голове мамино «ты должна со своим мужчиной быть ласковой и тактичной, мужчины не любят, когда женщина умнее и сильнее, они любят, чтоб от них зависели»… Кажется, мамина наука устарела. Или она с самого начала была не про нее? Может быть, не надо было ломать себя, что-то терпеть, делать через силу, лишь бы ему, главному и большому — было хорошо? Может быть, надо всегда быть собой и если хочется кричать — крикнуть? А если хочется танцевать, то и — станцевать?

От выпитого поверх виски шампанского в голове путалось и стало вдруг на все наплевать — на угрозы Олега, на недовольные гримасы Наташи.

Та поклевала рыбы и салатика и, рассказывая о посещениях сауны и бутиков, поднялась, удерживая на руке тарелку с остатками еды.

— Давай, Лишечка, я ее в раковину, — потянулся Юрик.

— Я сама, — Наташа обошла стол и, наклоняясь к раковине, рассчитанным движением вывернула рыбьи остатки на юбку Даши.

— Ах! Как неловко! — голубые глаза сияли счастьем. На юбке расплывались, благоухая, жирные пятна.

— И, правда, что ж ты косорукая такая. Выпила, вроде, немного. — Даша рассмеялась и прижала к пятну салфетку.

— Я могу дать тебе… халат какой-нибудь, — продолжала радоваться хозяйка.

Даша схватила рюмку с коньяком, махнула в себя и показала Юрику на пустую — наливай. Через крепкий хмель мысленно обругала себя «дурында, не напейся в лоскуты». И встала, расстегивая молнию на боку. Стащила юбку, виляя бедрами. Направляясь в ванную с юбкой в руке, посоветовала:

— Пока застираю, вы бы выпили еще по одной. И хорошо бы куда-нибудь поехать. А то все в кухне, да в кухне.

В полутемной ванной комнате, дернув шнурок, зажгла лампочку на стене и уставилась в зеркало. Потемневшие глаза лихорадочно блестели. Пила Даша редко и боялась, а вдруг свалится. Надо бы на воздух.

— И не смей курить, поняла? — шепотом сказала отражению, — развезет.