Ателье [СИ]

— Идем, — спохватилась Даша. И отойдя, еще раз обернулась на смешной, прилепленный к длинному скучному дому синий прозрачный кубик витрины. Свет из нее падал на снег и там на нем… Даша пригляделась. Таща тяжелую сумку, вернулась опять. На белом, залитом голубоватым светом фоне, чернели кривые цифры, насыпанные чем-то мелким. Даша присела, вглядываясь, подцепила горошину пальцами. Изюм!

— Маффф, — уже строже сказал замерзающий Патрисий.

— Сейчас… — поставив сумку, вынула телефон и, тыкая коченеющим на морозе пальцем в кнопки, стала записывать.

— Семь, ноль, пять, а это что? Восемь или девять? Дурында, все растоптала! Идеи у нее… Жан-Поль Готье, ага. Все.

Она сунула телефон в карман и побежала к магазинам, тяжелая сумка колотила ее по боку… Может это и не Данила вовсе. А даже если Данила, что с того? Хватит с нее Олега с его рок-фестивалями и тусовками. И еще Ирена эта. С глазами.

Но пусть будет номер телефона, пусть. Ведь — изюмом на снегу!

Глава 11. Этот дивный Новый Год В которой лихорадочная работа переходит в бурное веселье, а карета радостных ожиданий с последним ударом часов превращается в тыкву обмана и разочарования

По стеклянной стене высокого здания лез Санта Клаус, в ярких красных штанах и скособоченной куртке. Ветер стукал большую, в человеческий рост, игрушку, о стекло, трепал кудрявую бороду.

Даша топнула замерзшей ногой. Сапожки немного жали и ноги от этого зябли быстро. Скоро придет набитая народом маршрутка, она влезет в горячую небольшую толпу и поедет в мастерскую. А вечером будет Новый год. У нее есть платье, она только что побывала в парикмахерской и уши закоченели, потому что надевать капюшон на красиво причесанную голову не хочется. Туфельки тоже есть. И то пальтишко, хозяйка которого уехала в Эмираты, сегодня ее.

Маршрутка, оскальзываясь на заледеневшей дороге, притормозила, распахивая дверь, и Даша залезла внутрь. Села на единственное свободное место у окна, радуясь маленькой удаче.

Галка звала ее в клуб к Милене, там будет весело. Наверное. Но только что позвонил Саша.

— Дарья-Даша, — сказал мягким голосом, — ты не забыла? Это наш с тобой Новый год.

Она пробормотала что-то, о том, что еще работа сегодня и в клуб они, с Галкой…

— Я позвоню попозже. Собирайся, заеду к семи, заберу тебя, — перебил он, и отключился.

Город частью своей готовился к празднику, лохматились на ветру ленты серебряного дождика, висели на столбах и карнизах пузатые шары великанского размера. Сверкали тут и там елки в скверах, маленькие по сравнению с полосами шоссе, многоэтажками и площадями. Все еще поспешали люди со связками колючих веток. Но другая часть столицы продолжала жить так, как жила. Ездили продуктовые фуры, бесконечным медленным потоком лились автомобили, торговки в пуховых перчатках с обрезанными пальцами сыпали на весы рыжие мандарины и зеленые яблоки.

В Южноморске под Новый год сам город превращался в праздник, целиком, будто его повесили игрушкой на ветви огромной сосны. Гирлянды и флажки, зеленые иглы, Деды Морозы, Снегурки и Санты загораживали от глаз будничную суету. Тут — совсем по-другому.

Глядя в расчирканное пассажирами мерзлое окошко, Даша подумала, елки для огромной Москвы тоже должны быть огромными, космическими, чтоб торчали выше двадцатиэтажных домов. Тогда будет сказка, настоящая.

— Где ты ходишь? — Галка, открыв двери, убежала в примерочную, щелкая по полу каблуками. Оттуда сразу понеслись женские причитания:

— Галочка, длинно, смотри, я наступаю! Оборву весь подол, нубожемой, нам через два часа ехать!

— Сделаем. Подколю, укоротим. Дарья, привезла нитки?

— Да.

— А боа? Красного взяла, как я просила?

— Красного, три метра. И еще белого с серебром.

— Белого с серебром? — из кабинки, держа руками подол, выскочила дама в открытом платье, — покажите, девочки!

Даша потрясла вытащенным из сумки добром, под ахи и вскрики прошла в чайный угол. Посмотрела на двух незнакомок, которые торопливо поглощали кексы, запивая лимонадом из бутылки, и ушла к Насте, в раскроечную. Та, навалившись грудью на стол, чертила мелом по золоченому шелку.

— Нась, неужто шить будешь? Сейчас?

— Соберу на резинку. Понизу оверлок. И все, юбка, — защелкала ножницами, отрезая лишнее. Сунула Даше скомканное полотно:

— На, подшей, пять минут.

— Чаю хочу.

— Аленка за кофе побежала.

Телефон, брошенный рядом с Настиной сумкой, звонил, но та не обращала внимания — вытащив из свертка резинку, прикладывала ее к деревянному метру, нахмурив брови. Настя тоже сделала прическу, уложив темные волосы хитрыми завитками, украшенными шпильками с камушками. Рядом с телефоном сидел величественный Патрисий, смотрел перед собой в пространство.

— Нась, телефон.

— Мурло мое звонит, винегрет делает, черт, не знает, чего туда. Разберется. Мне еще дочке рукава обшить цацками.