Ателье царских прикидов

– Все ему можно было! – запальчиво воскликнула Глафира Ивановна. – Ну хорошо, в нашем возрасте постель – это уже не главное. Ну, не спали бы вместе, но хоть жили бы под одной крышей! Так не было такого. Как развлечение у нее эти субботние поездки были. Приедет, за ручку с Виктором Сергеевичем погуляют, и все.

– Что все?

– А в остальные дни, вы задумывались, как он тут жил один?

– Я ему звонила! Почти каждый вечер!

– Три минуты. Привет, папа! Как дела, папа! У меня тоже все хорошо, папа. Вот и все!

Под градом внезапных обвинений Света почти плакала. Нос у нее задрожал и покраснел, как у кролика. Глаза часто-часто заморгали. И лицо скривилось в неприятной гримасе.

– А разве же твоему отцу это было нужно? – ничего не замечая, восклицала разошедшаяся Глафира Ивановна. – Разве же он этого был достоин? Чтобы в свои последние дни на этой земле рядом с ним ни любящей женщины, ни дочери не было?

Света уже почти рыдала. Глафира Ивановна наконец это заметила и осеклась.

– Ой, Светка! Прости ты меня Христа ради! – запричитала она. – Сама не знаю, что говорю. Знаю, что ты любила своего папку!

И встав на нетвердые ноги, Глафира Ивановна неуклюже обняла Свету. Как ни странно, та не отстранилась от подвыпившей женщины. И Глафира Ивановна внезапно и сама заплакала, утирая обильные слезы краем своего домашнего передника в ярко-красный горох.

– Прости меня, Светулька. Просто накопилось на душе, да еще следователь этот… Ведь он никому про меня не говорил! Вот что обидно-то!

– Кто не говорил? – всхлипывая, уточнила Света. – Следователь?

– Да при чем тут следователь! Отец твой не говорил!

– Про что не говорил?

– Да про меня!

– Ах, про вас.

По Светиному лицу было видно, что она решительно ничего не понимает. Зато Мариша уже во всем разобралась. Да и чего бы не разобраться? Одинокий пожилой мужчина. По соседству с ним женщина – тоже одинокая и вполне подходящая ему если не по социальному статусу, то по возрасту и теплоте характера. Вот и случился у них соседский роман.

Наверняка эта Глафира Ивановна вела все хозяйство в доме Светкиного отца, а гордячка Ирина Сидоровна приезжала на все готовенькое.

– Отец-то твой меня перед всеми поломойкой выставлял! – ревела Глафира Ивановна. – Мне-то плевать, да все равно обидно.

– Папа звал вас экономкой. Правда, я думала, что это он в шутку. Но все равно, никак не поломойкой!

– Экономка! Это кто же такая? Не пойму я.

– Женщина, которая дом ведет.

– У богатых людей?

– Вот именно.

– Заместо хозяйки она получается?

– Ну да!

– А-а-а… Тогда другое дело. Тогда не обидно, – шмыгнула носом Глафира Ивановна. – Да и верно. Я у него в доме всем распоряжалась. Ты уж, Светочка, не обижайся. А только так оно и было!

Но на Свету за сегодняшний день обрушилось столько новой информации о личной жизни ее отца, что она даже не отреагировала.

– Что же? – прошептала она. – Вы и жили с ним вместе? Как же соседи не знали?

– Жить не жили, врать не стану. Он в своем доме жил, я в своем. Но ночевала я всегда у него. А соседи… Никто и не знал, что я к нему по ночам шмыгаю.

Вот это да! Мачеха номер два!

– Не удивлюсь, если и эта тетка сейчас вытащит завещание в свою пользу, – прошептала Инна на ухо Марише.

Но ничего такого Глафира Ивановна не стала делать. Вместо этого она, тяжело поднявшись, взяла еще три рюмки. И налила себе и подругам еще водки.

– Выпьем за помин души невинно убиенного Виктора, – нараспев произнесла она и первой опустошила рюмку.

Девушки едва пригубили. Света еще не пришла в себя от шока. Инна была за рулем. А Мариша водку просто не слишком любила. Да еще такую теплую и дешевую, какую пила Глафира Ивановна.

– А как же Ирина Сидоровна? – наконец проронила Света. – Что-то я не понимаю. При чем тут она?

– Да ни при чем. Просто знакомая.

– Но вы хоть знаете, что папа написал завещание в ее пользу?

Глафира вздрогнула. У нее даже водка расплескалась.

– Как это?

– Так. Написал и у нотариуса заверил. Вы об этом знали?

Глафира Ивановна молча помотала головой. Чувствовалось, что это известие потрясло ее до глубины души. Пожалуй, не меньше, чем Свету.

– И что же он ей оставил?

– Свою городскую квартиру.

– Это какую же? Большую или маленькую? – спросила Глафира Ивановна, демонстрируя неплохую осведомленность.

– Большую, – тоскливо призналась Света. – В центре.

– Оп-ля! А ты где же жить будешь?

– В своей.

– В этой крохотульке!? А детей родишь, там же все жить станете? Да у вас и места нету!

– Вообще-то у меня там две комнаты, – всхлипнула Света.

– Да знаю я эти квартиры! – махнула рукой Глафира Ивановна. – Места там тебе одной только и хватает. А если муж или дети появятся, тесно станет.

– Думаете, я этого не понимаю?

– Отец тебя любил больше жизни! Не мог он такое дурацкое завещание написать!

– Но ведь написал!

– Эта мегера его подделала!

– Не может быть! Ирина Сидоровна – научный работник. Она не уголовница!

– Можно подумать, ей убить кого-то пришлось. Ей же всего-то и надо было, что одну бумажку…

Внезапно Глафира Ивановна замолчала на середине фразы, застыв с выпученными глазами.