Athanasy: История болезни

– Всё, всё, молчу.

Посмеявшись, она резко остановилась у дома, такого изношенного, что сомнений не оставалось – ранее увиденное кресло было вытащено отсюда. Я потыкал стену пальцем; с неё тут же шуршащим водопадом обрушились острые пластинки сухой краски.

– Эй, не ломай моё жилище! – возмутилась Полианна. – Раз уж ты не определился с кроватями, то мне тут ещё жить и жить.

– Но этот сектор скоро снесут…

– Это «скоро» длится с самого моего детства. Кстати, а почему это так? Отдел Достойного Жилья ведь в твоём Столпе!

– Документы собирают, – уверенно ответил я.

– Но для кого? Для самих себя?

– Даже не спрашивай.

И без того узкая лестница оказалась завалена мусором и старыми вещами, в спешке брошенными прежними жильцами. Полианна быстро и ловко переставляла ноги, маневрируя между мусорными ловушками; я почувствовал жар на щеках и с трудом оторвал взгляд от движения её бёдер.

– Добро пожаловать домой! – она распахнула дверь квартиры и легонько толкнула меня вперёд.

На мгновение закружилась голова. Я замер, пытаясь понять, что происходит, но тут же чуть не рассмеялся от облегчения: стол справа, а кровать слева. Словно зеркальное отражение моей комнаты – точная копия, вывернутая наизнанку.

– Консьерж, сделай свет ярче! – сказал я.

– Будет сделано, господин, – ответил робо-слуга голосом Полианны, после чего хихикнул.

Я с недоумением оглянулся на хозяйку квартиры:

– Ты сделала своему консьержу свой собственный голос?

– У меня дома нет этой штуки, – ответила Полианна, поворачивая реостат выключателя.

– То есть… Это ты мне ответила?

– Да, господин.

– Но с кем ты тогда разговариваешь, когда ты дома? – спросил я, снова ощущая прилив крови к щекам.

– С тобой, например. Что, неужели ты разговариваешь со своей мебелью долгими одинокими вечерами?

– Нет… Да, – внезапно признался я.

Полианна схватила меня за руку и сжала её в тонких, твёрдых ладонях:

– Кажется, мы оба заимели дурную привычку говорить правду. Давай продолжим это. Хотя бы сегодня.

Так же быстро и неожиданно она отпустила мою руку и отвернулась к кухонному раздатчику. Я растерянно присел на диван-кровать, не зная, куда деться и чем заняться. Без робо-консьержа даже не с кем завести разговор, пока хозяин жилища чем-то отвлечён…

Так ничего и не придумав, я принялся разглядывать комнату. Никакого беспорядка, но в то же время повсюду следы присутствия хозяйки – небольшие плакаты с рисунками на стене, мелкие вещи, странные и очень старые на вид, аккуратно расставленная посуда. Словно комната превратилась во вторую одежду – потёртая и изношенная в удобных местах, украшенная самодельными вставками и оттого только ещё более уютная.

Мне никогда не добиться такого результата. Вещи в моей комнате всегда выглядели так, как будто какому-то излишне исполнительному робо-консьержу приказали создать имитацию жилища: он тщательно воссоздал форму, не понимая сути.

Взгляд зацепился за странную картонную папку, лежащую на одной из полок:

– А это что такое?

– Ты о чём? – Полианна оглянулась через плечо. – А… Это книга. Будь осторожнее.

– Книга?! – я нервно отдёрнул руку. – Книги вне Библиотеки запрещены!

– И что теперь? Вызовешь кланков? Лучше полистай её сам. Только осторожнее, повторяю.

Покрывшись холодным потом, я приподнял запрещённый предмет и прочитал вслух слова на обложке:

– Первая книга о животных… Первая? Это самая первая книга человечества?!

– Очень смешно, Джоз, – недовольно ответила Полианна; но потом со смешком добавила: – Наверное, тут имеется в виду, что эту книгу о животных ребёнок получает в подарок первой. Получал когда-то там, наверху.

Животные… Почти забытое слово. Я с любопытством раскрыл книгу и принялся листать страницы, хрупкие, словно высушенные листья водорослей.

Простые и яркие цветные рисунки; странные и удивительные образы – какие-то милые, какие-то страшные. Крупные буквы под ними складывались в смутно знакомые слова. Какие-то из этих слов мы изучали в детстве. Но большинство я видел в первый раз.

Рисунок на одной из страниц поразил меня своей уродливостью: две искажённые мохнатые фигуры, отдалённо похожие на человеческие, сидели на земле и скалились огромными клыками. Я с трудом прочитал подпись:

– П… П-павиани… Ну спасибо, Бридж.

– У Вас ещё будет время ознакомиться с моей личной библиотекой, господин чиновник.

Полианна повернулась ко мне и поставила на прикроватный столик две странные чашки – ровные цилиндрики без ручек из тонкого прозрачного стекла. Я вернул книгу на место, взял одну из чашек и пригляделся. На её боку почему-то была нарисована вертикальная шкала с пометками-числами.

Позади шкалы, в прозрачном водорослевом чае медленно вращался серебристо-чёрный вихрь. Омерзительно живой, он отказывался опадать на дно чашки, подёргиваясь и цепляясь за стеклянные стенки.

Я аккуратно поставил чашку обратно на столик, пытаясь не содрогнуться слишком сильно.

– Ты меня отравить решила?

– Джоз, это просто сома.

– Я знаю, что это, у меня этой дряни две бутылки под кроватью валяется.