Athanasy: История болезни

Жилище Раджи чуть потемнело – один из огромных светящихся пузырей на потолке лопнул и теперь свисал рваными лохмотьями. В центре кратера на его месте уже появилась россыпь мелких, медленно созревающих гнойничков. Новый светильник не заставит себя ждать.

Полынь подошла к Радже, но на его поверхности не появилось привычной стайки глазных яблок. Куб неторопливо прополз мимо неё, необычно тихий и молчаливый.

– Раджа! – она яростно пнула его в бок. Нога проломила случайно подвернувшийся череп и чуть не застряла в глубине куба.

На ближайшей грани вылупилась пара разноцветных глаз.

– Ты сегодня без еды, – наконец ответил Раджа.

– Тебе бы не помешало похудеть, – огрызнулась она, – может быть, сможешь выйти погулять.

Раджа ничего не ответил.

– Что происходит? – нервно спросила Полынь.

– Ш-ш-ш… Прислушайся.

– Я не хочу слушать Плёнку, ты же знаешь.

– Нет-нет. Помолчи, прислушайся. Слушай не мысли, а звуки. Я понимаю, что для тебя это сложно, но попробуй не говорить, при этом продолжая думать. Да, это два разных процесса.

– Ты издеваешься сейчас, да?

– Я и сам не знаю. С повреждёнными разумами никогда не угадаешь. Некоторым сложно даже дышать и есть одновременно. А сейчас тихо. Слушай.

Полынь втянула ноздрями воздух и спокойно похлопала Раджу по боку, мысленно обещая себе вернуться сюда попозже с большими и острыми вилами. После чего всё же прикрыла глаза и напрягла уши.

Скрежет и треск, с которым куб полз по живой земле. Плеск и шорох потоков, скрытых в стенах; бьющий невпопад пульс многих сердец. А под всем этим – рокот. Негромкие и прерывистые раскаты, осторожно прокатывающиеся где-то под ногами.

– Ты про это мелкое грохотание? – недовольно спросила Полынь. – Словно тупой шахтёр роняет выбитую породу, потому что забыл, как пользоваться руками?

– Оно не мелкое. Оно очень, очень далеко.

– Тем более! Если оно далеко, почему ты так…

– Это Плёнка. Она двигается. Что-то происходит.

– Разве ты не можешь просто спросить у неё, в чём дело?

– Я спрашивал.

Раджа снова замолчал. Некоторое время Полынь терпеливо шла рядом с ним, но вскоре не выдержала:

– Ну? И что она ответила?

– Это не так просто. Она не думает, как ты или я. Даже я, пусть я и близок к ней. Во мне десятки тел и сознаний, в ней тысячи и тысячи.

– Ты выглядишь способным отвечать на вопросы.

– Тебе отвечает тот, кто любит общаться словами и готов идти на контакт. То, что он смог направить мышление всех остальных на общение с тобой – это большая удача.

– Удача для меня?

– И для меня тоже. Я словно волосок, пытающийся создать ветер, чтобы склонить другие волоски в том же направлении, в котором хочу опасть сам.

– Какая-то глупость, – раздражённо сказала Полынь. – Разве вы не можете просто… договориться?

– Чтобы договориться, нужно говорить. Представь, что у тебя в голове нет слов. Что ты будешь думать, какие мысли будешь посылать мне?

– Я… – Полынь на мгновение задумалась. – Я буду представлять то, что мне нужно. Просто образы.

– А если у тебя нет глаз? И ты даже не помнишь, что они у тебя когда-то были?

– Буду вспоминать звуки того, что мне нужно.

– А если отнять у тебя и уши?

– У меня нет на это времени, Раджа! – воскликнула Полынь. – Не знаю! Буду бить тебя по мягким местам, пока ты не сделаешь то, что мне нужно!

– Угу. Всё верно. Незнание и безмыслие, пассивность, а затем вспышка ярости в тот момент, когда твоя потребность превысит порог твоего терпения. Такие личности есть и у меня, и у Плёнки. Когда они поднимают достаточно сильный ветер, чтобы склонить всех остальных в свою сторону, тебе лучше не попадаться под руку.

Полынь толкнула кулаком в грань куба:

– И правильно. Боль понимают все.

– Если всё, что ты знаешь – это боль, то да, боль становится твоим языком. Но подобные разумы могут общаться и по-другому, если у них была возможность взаимодействовать с миром, с обществом, познать что-то ещё. Например, что говорит мой бесконечный бег по кругу?

– Что ты хочешь вырваться на свободу, – неожиданно для самой себя ответила Полынь.

– Вот видишь? Ясно и понятно. Но другие действия понять не так легко. Плёнка перемещает рабочих, внушает цели демонам, меняет маршруты тоннелей, нагревает одни части себя, охлаждает другие, полностью обрушивает третьи, превращая живущих там шахтёров в розовую кашу… Что она хочет этим сказать? И кому? Впрочем, у неё есть и те, кто не владеет ни словами, ни образами, ни звуками, ни болью, ни действиями… Чем общаются они, что у них в голове? Что будет делать Плёнка, когда они поднимут свой ветер?

– Я не знаю! – отчаявшись, крикнула Полынь. – Я ничего не знаю! Что ты вообще пытаешься мне сказать?

– Что понимание в результате общения – это чудо, а не данность. Впрочем, это можно было объяснить на более простом примере. На том, что ты не понимаешь половины моих слов.

Впервые с начала разговора Раджа рассмеялся.

– Так зачем ты пришла, раз не принесла еду? – отсмеявшись, спросил он.

– Мне нужна помощь.

– Сочувствую. В этом месте нет судьбы хуже, чем зависимость от чужой помощи.

– Вот теперь ты точно издеваешься.

– Да, конечно.