Атилла

– Однако ум помогает воспитать в себе достойное поведение, решать трудности, которые встречаются в жизни. От кого зависит поведение ребёнка, жрец?

– От отца с матерью, о Великий, и ещё от рода-племени.

– А я думаю, поведение человеческого отпрыска всё же от матери зависит.

– Женщина для нас, жрецов, – существо запретное. И несмотря на это мы обязаны защищать её. Продолжение рода человеческого – от женщины, даже продолжение власти – от неё.

– Жизнь человечеству даёт Огонь. Не будь его, мы бы все давно превратились в лёд, – изрёк Великий жрец.

Тут все замолчали, соглашаясь.

– Перед нами два сына шахиншаха Едигера, о Великий…

Великий жрец глянул на говорившего, потом кому-то показал знак рукой. Стоявшие на коленях жрецы, белые и чёрные, встали и замерли, обратив взгляды на Великого жреца. Шахзада Бахрам, который старался всё в точности повторять за Шахраем, с удивлением огляделся. Слова и поведение этих странных людей было загадкой для него. Он вырос среди греков и арабов. В детстве отец отправил его на воспитание к арабам. Те поклонялись чёрному камню, каждое племя по-своему. Там он не видел людей, поклонявшихся огню. Не было ни пугающих действ, ни словопрений, подобных этим, каждое племя имело собственного божка, и в чужого идола никто насильно верить не заставлял. А эти во всём стараются быть одинаковыми.

Внезапно заиграла музыка. Завораживающая мелодия захватила всех и так же внезапно на высокой душераздирающей ноте оборвалась.

Оба сына шахиншаха достойны править страной, говорят жрецы. Но если один сын здесь, то должен быть и другой. Бахрам стал искать глазами Хосрова и не нашёл. Возможно, он просто не узнаёт его, потому что помнит брата ребёнком. К чему, однако, вся эта церемония? Кто из них скажет, наконец, последнее слово, которое решит его судьбу? Великий?.. Нет, похоже, он колеблется. И от этих чёрных и белых людей зависит его будущее?!.. Они убили отца, убьют и сыновей, если найдут нужным…

– Великий жрец, – снова встал и заговорил прежний человек в белом, – другой сын шахиншаха Едигера тоже из Сасанидов и достоин трона… Выходит…

– Потерпи, жрец, потерпи. Завтра решим всё. Завтра в храм придут также люди белой кости, высшая знать. Пусть каждый видит и слышит, что мы, жрецы, всё решаем по чести.

Все тихо поднялись и не спеша направились к выходу. Шахрай-атакай взял Бахрама-шахзаду под локоть и повёл. Всё это было странно и непонятно. Бахрам, которого не покидало напряжение, вдруг почувствовал, как сердце его сжалось: он вспомнил о своей девочке. Шахзада схватил Шахрая за руку:

– Где девушки, которые ехали с нами, атакай? Где дочка короля?!

– Она во дворце, в гареме шахиншаха. Не волнуйся, шахзада.

Но мог ли Бахрам быть спокойным, когда всё в стране оказалось в руках этих опасных людей?

Он ни в чём не мог согласиться с ними, хотя вынужден делать вид, что согласен. Пока что он был бессилен противостоять им. Остаётся одно – ждать и терпеть. Он понял, что завтра в храме увидит Хосрова. Кого из них эти люди сделают шахиншахом, – неизвестно. Сармат хан на его месте сказал бы: «Будущее своё доверяю тебе, Тангрэ».

Ночевали в маленьком домишке Шахрай-атакая. Костлявый, жилистый жрец поставил перед гостем блюдо с фруктами и овощами. Тут же на блюде лежали розы. Шахрай велел Бахраму съесть розу. Тот не стал возражать и, давясь, лепесток за лепестком съел весь цветок. Во рту было горько. Он потянулся за фруктами, но сколько ни ел их, неприятное ощущение не проходило. Шахрай, наблюдавший за ним, усмехнулся:

– Да, не всё то золото, что блестит, шахзада. Прекрасная снаружи роза оказалась невкусной, да? Твоя девочка, дочка короля Германариха, тоже нежна и изящна, всё при ней, нет ни одного изъяна, но она будет холодна к тебе. Это не Сафура, которая в объятиях мужчины пылает огнём. Да, та была прекрасна, но не без яда.

Шахзада Бахрам не собирался обсуждать с шаманом достоинства своих женщин. В его объятиях дочь сарматского хана вовсе не «пылала огнём», она так и не приняла его сердцем, он всегда чувствовал это. Напоминание о Сафуре погрузило Бахрама-шахзаду в задумчивость.

– Устал я, атакай, – признался он.

Жрец, будто ожидая эти слова, тотчас кивнул слуге, который пригласил гостя в соседнюю комнату.

– Будете спать здесь, господин, – сказал слуга и вышел.

Раздевшись, шахзада лёг, но сон не шёл к нему. Мыслями он снова унёсся к сарматам и заново прожил годы, проведённые там. Не напрасно ездил он туда, удача сопутствовала ему, он познал смысл жизни, а главное, там он был свободен. Здесь он пленник. Он помнит, как в юности за ним следила каждая дворцовая крыса, да и отец глаз не спускал. И теперь его, похоже, ждёт та же участь. Жрецы эти шага ему ступить не дадут, не говоря уже о Шахрае, который будто привязал его к себе. Старик, который у сарматов даже приблизиться к нему боялся, изменился до неузнаваемости. Вертит им как хочет.