Атлант расправил плечи. Часть III. А есть А

— Мы хотим, чтобы вы взяли власть!.. Хотим, чтобы вы правили!.. Приказываем, чтобы отдавали приказы!.. Требуем, чтобы диктаторствовали!.. Приказываем вам спасти нас!.. Приказываем думать!..

В ответ они слышали только биение сердца, от которого зависела их жизнь. Ток проходил через сердце Голта, и оно начинало нерегулярно частить, словно спеша и спотыкаясь, и вдруг его тело расслабленно замерло, биение прекратилось. Тишина подействовала на наблюдателей как ошеломляющий удар, и прежде чем они успели закричать, к их ужасу добавился другой: Голт открыл глаза и поднял голову. Потом они осознали, что гудение мотора тоже прекратилось, что на контрольной панели погасла красная лампочка: ток прекратился, генератор не работал.

Механик тыкал пальцем в кнопку, но безрезультатно. Он включал рубильник снова и снова. Пинал машину. Красный свет не загорался; звук не появлялся.

— Ну? — рявкнул Феррис. — Ну? В чем дело?

— Генератор не в порядке, — ответил беспомощно механик.

— Что с ним?

— Не знаю.

— Ищи неисправность и устраняй!

Механик не был квалифицированным электриком; его выбрали для этой работы благодаря не знаниям, а способности, не раздумывая, нажимать кнопки; эта задача требовала напряжения всех его умственных способностей. Он открыл заднюю панель машины и тупо уставился на сложную систему спиралей: видимых неполадок не было. Надел резиновые перчатки, взял плоскогубцы, наугад подвернул несколько болтов и почесал в затылке.

— Не знаю, в чем тут дело, — сказал он. В голосе его звучала беспомощная покорность. — Кто я такой, чтобы знать?

Наблюдатели подскочили, столпились у машины и уставились на непослушные детали. Действовали они интуитивно: они знали, что не знают, в чем дело.

— Но вы должны починить генератор! — крикнул Феррис. — Он должен работать! Нам нужен ток!

— Мы должны продолжать! — выкрикнул Таггерт; он весь дрожал. Это возмутительно! Я этого не потерплю! Я не отпущу его!

И указал в сторону матраца.

— Сделай что-нибудь! — закричал Феррис механику. — Чего стоишь, сложа руки? Сделай что-нибудь! Исправь генератор! Приказываю!

— Но я не знаю, что с ним, — сказал, хлопая глазами, механик.

— Ну так выясни!

— Как выяснить?

— Приказываю исправить генератор! Слышишь? Заставь его работать, иначе уволю и брошу в тюрьму!

— Но я не знаю, что с ним. — Механик растерянно вздохнул. — Я не знаю, что делать.

— Это вышел из строя вибратор, — произнес голос позади них; они обернулись; Голт с трудом дышал, но говорил твердым, уверенным голосом инженера. — Выньте его и снимите алюминиевую крышку. Там увидите два сплавленных контакта. Разъедините их, возьмите маленький напильник и зачистите оплавленные поверхности. Потом снова наденьте крышку, поставьте вибратор на место, и ваш генератор заработает.

Несколько секунд стояла мертвая тишина.

Механик неотрывно смотрел в глаза Голту, и даже он смог распознать характер искры в темно-зеленых глазах; то была искра презрительной насмешки. Он отступил на шаг. Своим бессвязно-тусклым сознанием, каким-то бессловесным, смутным, неясным образом даже этот маленький человек понял смысл того, что происходит в подвале.

Механик поглядел на Голта, троих наблюдателей, машину, содрогнулся, выронил плоскогубцы и выбежал.

Голт расхохотался.

Трое наблюдателей медленно попятились от машины. Они силились не позволить себе понять того, что понял механик.

— Нет! — внезапно завопил Таггерт, глянул на Голта и бросился вперед. — Нет! Я не дам ему так отделаться! — Он опустился на колени и лихорадочно стал искать алюминиевый цилиндр вибратора. — Я починю его! Я сам буду управлять машиной! Мы должны продолжать! Должны сломить его!

— Успокойся, Джим, — с беспокойством сказал Феррис, поднимая его на ноги.

— Не лучше ли… не лучше ли отложить до завтра? — умоляюще произнес Моуч; он смотрел на дверь, за которой скрылся механик; во взгляде его сквозили зависть и ужас.

— Нет! — выкрикнул Таггерт.

— Джим, разве с него недостаточно? Имей в виду, нам нужно быть осторожными.

— Нет! Недостаточно! Он даже ни разу не завопил!

— Джим! — выкрикнул Моуч, испуганный выражением лица Таггерта. — Мы не можем себе позволить убить его! Ты это знаешь!

— Наплевать! Я хочу сломить его! Хочу, чтобы он завопил! Хочу.

И тут завопил сам Таггерт. Это был внезапный, долгий, пронзительный вопль, словно при каком-то неожиданном зрелище, хотя глаза его были устремлены в пространство и казались невидящими. Зрелище это возникло в его сознании. Защитная стена эмоций, уклончивости, притворства, полумышления и псевдослов, которую он возводил всю жизнь, рухнула в один миг, в тот миг, когда понял, что хочет смерти Голта, полностью сознавая, что за нею последует его смерть.