Атлантическая премьера

Пули стали летать так густо, что я подумал — нам крышка. По нас било не меньше тридцати автоматов, и штабеля досок вместе со своей упаковкой постепенно превращались в древесную труху. Но помимо этих пуль, немалую угрозу представляли те, что свистели выше штабелей, тюкались в стены и могли в любой момент долбануть по спине. Позвоночник у меня был один, и я очень боялся, что его переломят. Кроме того, состязаться в количестве выпущенных пуль с ворвавшейся толпой было безнадежно.

Пессимистические мысли владели мной ровно тридцать секунд. Из эллинга, из всех четырех железнодорожных туннелей ударили ручные пулеметы, а под их прикрытием, словно мыши из норы, оттуда стали выскакивать еще какие-то люди, настроенные по отношению к предыдущим очень недружественно. Передвигаясь перебежками к выходу из эллинга, они усердно пуляли из автоматов по нашим оппонентам. Кроме того, я услышал знакомые хлопки гранатомета «М-79», похожего на дробовик с невероятно толстым стволом. Те, кто укрывался на пирсах справа и слева от нас, сразу резко изменили свои намерения. Две или три гранаты, подпрыгнув на пять футов, так осыпали их осколками, что у многих настроение стрелять пропало навсегда. У других это желание вызвало благие намерения поднять руки и заорать: «Сдаемся!» Только тут я понял, что это были хайдийцы, уцелевшие после того, как Хорсфилд покинул базу.

Некоторых из них победители все же пристрелили — вероятно, от полноты чувств, остальных разоружили, сбили в кучку — осталось их не более десятка, и повели куда-то в направлении туннелей. Навстречу им из туннеля вышла довольно плотная группа людей. Так ходит обычно президент, который боится покушений. Впереди выступали четыре автоматчика, которые всаживали пули во все трупы, валявшиеся на пирсе. Это была неплохая профилактика и в то же время доброе предупреждение мне, чтобы я не вздумал притвориться мертвым.

Слава Богу, что к этому времени у нас с Мэри кончились патроны в автоматах, и я не решался перезарядить магазины, потому что щелчки от этого были бы очень хорошо слышны. У меня были готовые к бою «парабеллумы», но как ни смотрела на один из них Мэри, я ей дать его не решался.

Освещая путь мощными аккумуляторными фонарями, наши невольные избавители с опаской приближались к «Аквамарину», поскольку, видимо, не ожидали увидеть здесь это чудовище, напоминающее космический корабль.

Голоса их слышались все яснее, я даже готов был поклясться, что один из них мне знаком…

— Компаньеро, я готов поклясться, что оттуда стреляли по фашистам. Может быть, эта штука из СССР?

— Она даже похожа на их космический корабль «Союз».

— Подойдем — увидим, — флегматично ответил очень знакомый мне женский голос. Фонарь в чьих-то руках качнулся, осветил лицо дамы, и больше никаких сомнений у меня не было. Ко мне приближалась со свитой героиня хайдийского народа. Первый секретарь Хайдийской народно-социалистической партии. Президент Революционного Совета Республики Хайди, Главнокомандующий Революционными Вооруженными Силами Эстелла Рамос Роса, более известная мне и всему прогрессивному человечеству, как «команданте Киска». Несколько секунд я соображал, что делать. Революционер Анхель Родригес числился погибшим, а это значило, что в моем появлении Киска не заинтересована. Из чего следовало, что меня должны застрелить на месте. С другой стороны, стрелять из двух «парабеллумов» по-македонски, будучи уверенным, что пятнадцать автоматов сделают из меня решето, я не хотел.

Решив все-таки, что в первом варианте меня еще могут и не сразу застрелить, а во втором убьют наверняка, крикнул:

— Вива Киска! Я тут и со мной одна девушка…

— Ну вот, — тоном супруги, которая наконец дождалась мужа из веселого заведения, произнесла компаньеро президент. — Явился! Бросай оружие и выходи с поднятыми руками, чертов бабник!

Не знаю почему, но у меня после этого отлегло от сердца. Я сунул пистолеты в кобуры, отстегнул пояс и встал во весь рост, подняв обе руки, светившиеся алой люминофорной краской комбинезона. Затем я вышел, щурясь от фонарей, бьющих мне в лицо. Следом за мной, тоже подняв руки, вышла и Мэри.

— Господи, — проворчала Киска, — ну и бабу ты себе нашел! Я была о тебе лучшего мнения. Ну иди сюда, я поцелую тебя и представлю товарищам.

Я подошел. Товарищи смотрели на меня с великим подозрением и не очень понимали, откуда команданте так хорошо знает этого пришельца из космоса. Одно их только и утешало — оранжево-алый комбинезон, по их мнению, не мог принадлежать человеку, настроенному против коммунизма.

Поцеловать Киску после двухнедельной разлуки оказалось даже приятно. Вообще, если быть совсем уж честным, то ощущение было как после долгой разлуки с женой. Например, вы уезжаете отдыхать на Багамы в полной уверенности, что оставили супругу в Нью-Йорке, и она не знает, в каком отеле вы остановились. Подцепив свободную девочку, вы шляетесь по злачным местам Нассо, наслаждаясь свободой и… нарываетесь на собственную супругу.