Атлантический дневник (сборник)

Может случиться, считает Поппер, что представители привилегированного, образованного сословия старого порядка (а не простой народ, который лишь испытывает неудобство от новшеств) могут попытаться приостановить открытие общества, которым они ранее правили. Они прибегнут к насилию, установят деспотизм, развяжут террор по отношению к сторонникам нового. Они будут искать поддержки, включая вооруженное вмешательство, у любого другого закрытого общества, которому удалось пресечь тенденции к модернизации. Они будут нападать на яркие символы открытого общества, где бы они их ни нашли.

Описанная здесь реакция привилегированных слоев уже получила свое название задолго до Карла Поппера: контрреволюция. Но это, конечно же, не любая контрреволюция: вспомним, что в России контрреволюция потерпела в свое время полное поражение, но общество, которое пришло на смену старому, оказалось еще более закрытым, чем прежнее.

Другая известная нам попытка контрреволюции, августовский путч 1991 года, имела гораздо больше общих черт с ситуацией, которую описывает Поппер: высшие представители прежней иерархии попытались оказать сопротивление перемене, которую на тогдашний момент обе противостоящие стороны понимали именно как переход к более открытой структуре общества. Было бы глупо отрицать, даже принимая во внимание все последующие осложнения, что сегодня российское общество куда более открыто, менее иерархично и табуировано, чем в предсмертной фазе коммунизма, которая получила название «застоя». Но говорить о победе открытого общества в России крайне преждевременно: широкие слои населения по-прежнему ошеломлены и как никогда полны сомнений, а действия верхушки порой мало напоминают управление открытым обществом. Здесь, по крайней мере сегодня, абстрактного весьма мало, зато много личного, начиная с того, что страной правит не свободно избранный и легко заменимый президент, а конкретный Владимир Владимирович, фактически назначенный на этот пост конкретным Борисом Николаевичем.

Карл Поппер принадлежит к числу наиболее популярных философов XX столетия, в обоих смыслах слова «популярный»: его труды доступны для широкого круга читателей, а его взгляды, по крайней мере на Западе, хорошо известны и завоевали себе немало приверженцев. Статья Нила Макиннеса, о которой я упоминал выше, – не попытка повторить общеизвестное, а анализ применимости воззрений Поппера к новой ситуации, сложившейся после его кончины в 1994 году.

Карл Поппер был не только теоретиком открытого общества, он известен также своей теорией исторического процесса, хотя само слово «теория» здесь не слишком уместно. Дело в том, что Поппер начисто отрицал если не само существование, то, по крайней мере, принципиальную познаваемость внутренних законов истории. С его точки зрения, история – это простая сумма всех событий в мире к настоящему моменту, без всякой внутренней стройности и, что главное, без магистральной линии. Полемика Поппера была направлена против философов, заявлявших, что они постигли смысл истории и доказали неизбежность прогресса, – в первую очередь против Гегеля и Маркса.

Взгляды Поппера на историю прямо обусловлены его пониманием структуры научного исследования. В науке невозможно перечислить все случаи выполнения того или иного закона, но, согласно Попперу, наука позволяет экспериментальную проверку своих законов и проведение такого эксперимента, который может этот закон опровергнуть. Это выведенное Поппером правило именуется «принципом фальсифицируемости» и представляет, на его взгляд, неотъемлемую характеристику любой истинной науки. Каждый из нас имеет возможность опровергнуть, скажем, закон тяготения: для этого достаточно уронить яблоко и посмотреть, не полетит ли оно вверх или вбок и не зависнет ли просто в воздухе. Тот факт, что такого до сих пор не произошло, до сих пор убеждает нас в истинности закона.

История – совершенно иное дело, она в принципе не допускает фальсификации, потому что никто из нас не может создать экспериментальное человечество и проследить за его развитием. Это не значит, что эксперименты вообще никогда не ставятся, но те, которые были проведены в прошлом столетии коммунистами и нацистами, ровным счетом ничего не доказали, хотя обошлись в десятки миллионов человеческих жизней.