Атлантический комплекс

Если кто-то другой сказал бы это, то можно было бы посчитать это шуткой, чтобы смягчить обстановку, но из уст Артемиса Фаула это было простой констатацией факта.

— И, наконец, Жеребкинс, это должен быть именно твой телефон потому что, зная твои стандарты, он был сделан, чтобы выдерживать большое давление. Я прав?

— Прав, — сказал Жеребкинс, принимая комплимент, кивнув своим длинным лицом.

— И о костюме. Эта штука даже не застегнется должным образом, если ей не нравятся ваши габариты.

Дворецки был недоволен, но, в конце концов, он был работником по найму, хотя Артемис и не разыгрывал эту карту.

— Я должен идти, — твердо сказал Артемис, — мой разум сжирает меня заживо. Думаю, что вина является главной проблемой. Я должен сделать все что угодно, чтобы искупить ее.

— И? — произнес не убежденный Дворецки

Артемис держал руки так, чтобы Жеребкинс смог надеть на них рукава костюма.

— И меня не доконает это ослиное дерьмо.

— Ослиное? — оскорблено произнес Жеребкинс, — мой любимый дядюшка — осел.

Гермокостюм фактически был двумя костюмами. Внутренний слой был бесшовной мембраной пронизанный нитями жизнеобеспечения, а внешняя оболочка была нательной броней с изменчивой поверхностью, которая поглощала гидравлическое давление и использовала его, чтобы привести сервоприводные механизмы в действие. Очень умно, что и следовало ожидать от Лаборатории Кобой.

— Кобой, — пробормотал Артемис, встревожившись, увидев эмблему. Даже человек не одержимый предзнаменованиями был бы немного расстроен подписью своего заклятого врага на костюме, который, как предполагалось, спасет его жизнь, — это не подняло мой дух.

— Он и не должен поднимать твой дух, — сказал Жеребкинс, опуская прозрачный гермошлем, — он должен его стабилизировать.

— Я уверен, что вы оба только что отмочили действительно мощные шутки, — сказал Мульч, который что-то жевал, найденное неизвестно где, — но я не уверен, потому что кажется, вы разрушили мое чувство юмора.

На данный момент комментарии Мульча были, словно болтовня на заднем плане и практически всегда одинаково успокаивала.

Жеребкинс прикрепил свой телефон к омни-датчику спереди шлема.

— Понадобиться сильный удар хвостом кита, чтобы потерять его. Он хорош для любой глубины или давления, с которым ты, вероятно, столкнешься, и даже уловит любую вибрацию твоей речи и преобразует ее в звуковые волны. Но пытайся излагаться отчетливо.

— Придерживайся ближе к обрыву скалы, — сказал Дворецки, поддерживая шлем, чтобы удостовериться, что Артемис слушает его, — и при первом признаке проблемы я дам знать и смотаю тебя. Ты понял, Артемис?

Артемис кивнул. Костюм был связан с доком на корпусе судна электромагнитным лучом, который будет переключен обратно на базу в случае возникновения чрезвычайной ситуации.

— Просто бегло осмотри местность с телефоном Жеребкинса и иди обратно. Все что у тебя есть — десять минут, затем у тебя другая цель. Понял?

Еще один кивок Артемиса; но сейчас казалось, что он пытается отогнать какие-то мысли, а не слушать Дворецки.

Дворецки щелкнул пальцами.

— Сосредоточься, Артемис! Будет еще полно времени для твоего Комплекса Атлантиды. Сейчас снаружи у нас Траншея Атлантиды и шесть миль воды над ней. Если ты хочешь остаться в живых, то должен быть начеку, — он повернулся к Элфи. — Это ужасно. Я завязываю.

Губы Элфи были плотно сжаты, пока она качала головой.

— Правила военно-морского флота, Дворецки. Ты на моей лодке, и следуешь моим приказам.

— Как я помню, я притащил эту лодку.

— Да, спасибо что притащил мою лодку.

Артемис использовал эту беседу, чтобы придвинуться ближе к задней воздушной блокировки, в ограниченное пространство, где Дворецки не мог за ним последовать.

— Десять минут, старый друг, — сказал он, его голос роботизировался через динамики шлема, — И тогда ты вернешь меня обратно.

Дворецки вдруг подумал о том, как Ангелина Фаул отреагирует, когда услышит об этой последней авантюре.

— Артемис подожди. Должен быть другой путь…

Но его возражение отскочило от стены из плексигласа, поскольку разделительная стенка воздушной блокировки опустилась с шумом, будто шарикоподшипники катались по дну банки.

— Мне не нравится этот звук, — сказал Мульч, — звучит не очень водонепроницаемым.

Никто не поспорил. Все знали, что он имел в виду.

***

С другой стороны разделителя, у Артемиса были свои собственные предчувствия. Он заметил имя наемников для судна, которое было написано на внутренней стороне двери, как предполагалось, выглядело, как кровь, но не могла ею быть, иначе давно должно была смыться.

«Вероятно, жидкость на основе каучука», — думал Артемис, хотя основа краски наемников было меньшим, что обеспокоило его, самым тревожным было само название «Грабитель», на гномьем конечно. Глагол «грабить» определялся как «иричетыреч» («ffurfor») и суффикс «ел» что заменяет глагол на существительное на гномьем был «тыр» (fer) что означает что одно вытекает из другого. Если отставить в сторону уроки грамматики, то произношение слова «грабитель» будет более или менее «четыречетыречетыре»