Атлантический океан

В начале 1685 года флибустьеры Черепашьего острова и Сан-Доминго (в большинстве своем французы) и флибустьеры Ямайки (англичане) почувствовали себя обиженными, потому что из-за Нимвегенского мира их правительства собирались запретить им захват испанских судов в Карибском море.

– Ладно, наплевать. Перейдем в Южное море, там уж никакие запреты не страшны.

Они-то и назвали Тихий океан Южным морем, и достаточно взглянуть на карту, чтобы понять, почему это произошло: к северу от Панамского перешейка расположено Карибское море, а к югу простираются воды другого моря, о необъятности которого еще никто не знал.

Чтобы попасть в Южное море, одни флибустьеры, как уже было сказано, прошли через Панамский перешеек, другие поплыли вокруг Южной Америки. Мы не знаем подробностей их пути, потому что у этих уж мореплавателей не было решительно никакого расчета вести судовой журнал, который бы только служил свидетельством их неблаговидных дел.

Судовые документы подделывали почти все французские мореплаватели, ходившие вокруг мыса Горн в конце XVII века и до середины XVIII. В основном это были купцы из Сен-Мало. Они направлялись в Чили и Перу, нарушая королевские указы, запрещавшие вести торговлю там, где уже обосновались испанцы. Так распорядился Людовик XIV с тех самых пор, как его внук Филипп V стал королем Испании. С нарушителей брали штраф 3000 ливров, но одно только плавание давало в сто раз больше. Корабли из Сен-Мало привозили в Чили и Перу самые разнообразные товары, включая бретонское полотно и парижскую галантерею, все то, что очень ценили модницы этих стран – испанки, конечно, а не туземные жители, – а обратно везли в основном металлы, серебро и золото.

Эта торговля, именуемая контрабандой, в принципе запрещенная, но временами узаконенная, принесла такие доходы, что город Сен-Мало смог одолжить безденежному Людовику XIV тридцать миллионов.

Всякий раз, проплывая мимо мыса Горн, купцы встречали американских охотников за тюленями и китами, которые несколько месяцев в году проводили у кромки антарктических льдов в условиях, какие современному европейцу трудно даже вообразить.

1841 год. Американский плотник по имени Джеймс Маршалл увидел на дне калифорнийской речки блестящий камень. Он подобрал его и понес показать знающему человеку. Камень оказался золотым самородком. За один месяц весть эта облетела весь мир. А еще четыре месяца спустя поселок из двух десятков домов, который индейцы называли Йерба-Буэна, превратился в город Сан-Франциско с населением в несколько тысяч человек и растущий с головокружительной быстротой. Десятки тысяч людей в городах и селах Европы и Америки, взяв с собой детей, бросали все и устремлялись к золотым россыпям Калифорнии, новому Эльдорадо[27].

Некоторые из них, переплыв Атлантический океан на паруснике или пароходе, выходили в Чагресе, пересекали Панамский перешеек верхом на мулах и в Панаме снова садились на корабль. Другие, высадившись в Санта-Крусе, пересекали Мексику и Техас. Но больше всего народу плыло вокруг мыса Горн, так как этот путь был намного дешевле.

Корабли, возившие этих охотников за самородками, были деревянные. Английские и американские судовладельцы использовали для этого старые клипперы, возившие прежде чай или опиум, а также построенные по тому же образцу новые суда. Эти клипперы были совсем небольших размеров. «Анна Мак-Ким», например, спущенная на воду в Балтиморе в 1832 году, достигала всего 43 м в длину, а «Мазеппа», шестнадцать лет возивший контрабандный опиум, меньше 28 м.

Корабли эти ставили рекорды скорости и были не только быстроходны, но и очень прочны. Для деревянного судостроения они представляли верх совершенства. Зато большая часть их экипажа, к великому огорчению капитанов, от совершенства была слишком далека. Вспыхнувшая золотая лихорадка сильно повысила спрос на рабочую силу. Профессиональных матросов сразу расхватали, и капитаны, обязанные во что бы то ни стало набирать команду, вынуждены были обращаться к специальным вербовщикам. Найти таких посредников можно было во всех больших портах Северной Америки и Европы. Они получали вознаграждение за каждого нанятого человека. Особенно беззастенчивы были американцы, которые не задумываясь направляли на готовые к отплытию парусные суда всякий сброд, предварительно одурманив этих людей вином или наркотиками. Закоренелые преступники, тупые деревенские парни, в глаза не видавшие моря, все для них было пригодно. Они уверяли капитанов, что весь этот жалкий люд, как только протрезвеет, отлично будет справляться со своим делом. Пассажиры уже толпились на палубе, и судовладельцы поторапливали с отплытием.

В 1860 году клиппер «Челленджер» с завербованной подобным образом командой и юнгами вышел из Нью-Йорка. Как только капитан Уотермэн распрощался с лоцманским судном, ему сразу захотелось повернуть обратно и высадить всех этих людей, один вид которых заставлял опасаться самого худшего. Но подумав, что еще хуже была бы встреча с судовладельцем, он продолжал свой путь.