Атлантический рейс

А на нем не кальмар, а рыбка. Не простая – свинцовая, с красными глазами и хвостиком из перьев. В этом красивом пушистом хвосте притаился крепкий стальной крючок. И резиновый кальмар и свинцовая рыбка – искусственные приманки, используемые для ловли тунца на троллы. Ни одна живая или даже мертвая рыба, прицепленная к крючку, не смогла бы вынести многосуточной гонки за судном. А искусственные кальмары и рыбки многие сотни миль мчатся, ныряют в волнах, привлекая внимание хищных рыб. Искусственная наживка – важнейшая часть рыболовной снасти – тролла. Наживка с помощью двухметрового стального поводка прикрепляется к пятидесятиметровой крепкой, обычно капроновой веревке. Вот и все сооружение. Обычно по 10-12 троллов постоянно буксируются любым тунцеловным судном. Обнаружив косяк тунцов – кипящую воду, в которой мелькают крупные серебристые тела, а над ними с пронзительными криками носятся чайки, – судно устремляется к нему. Здесь-то и сослужит свою службу тролл с искусственной наживкой. Завидев мелькающих в воде кальмарчиков, тунцы бросаются к ним. И тут только успевай выхватывать из-за кормы бьющихся сильных рыбин.

Но на троллы обычно ловятся мелкие тунцы. Поэтому тролловый лов для большинства тунцеловов является не главным, а побочным методом добычи. Лишь в Бискайском заливе в летнее время французы, испанцы и португальцы добывают тунцов троллами. Это им удается потому, что в водах Бискайя обитает молодое поколение длинноперого тунца, предпочитающее верхние слои воды. Местные рыбаки не имеют возможности ходить в дальние края за крупным тунцом и поэтому довольствуются мелким.

Ну, а как обстоят дела у нас? Плохо: день за днем тащим мы за собой троллы – и никаких результатов!

– В прошлом рейсе за одну вахту бывало по семьдесят пять – восемьдесят тунцов вылавливали, – подбадривает нас Жаров. – В день по две-три тонны в морозилку отправляли!

Мы подолгу смотрим на прыгающих в воде кальмарчиков и удивляемся: в чем же дело? Миль шестьсот тащим троллы – и ни одной поклевки! Хоть поклевки и были. Но клевали не рыбы, а... птицы. Второй день, разогнав всех чаек, летят за нами большие океанические птицы из семейства альбатросов – олуши. У них длинные острые крылья, массивная голова и длинный, крепчайший, желтый клюв. Старые птицы окрашены в светло-шоколадный цвет, у молодых же шея, грудь и половина крыльев ярко-белые, а от «локтя» до кончика крылья окрашены в черный цвет. Молодые олуши напоминают модниц, собравшихся на бал: в белых платьях и длинных, до локтя, черных перчатках. Очень интересно наблюдать, как олуши охотятся за рыбой. Заметив рыбку, птица взмывает в небо и оттуда, сложив крылья, камнем пикирует в воду. Схватив добычу, не торопясь, заглатывает ее, поправляет клювом выбившиеся перышки, а потом опять взлетает, окидывая океан зорким взглядом.

В предыдущем рейсе на «Орехове» мы были свидетелями интересного случая: одна из олуш поселилась на... верхушке фок-мачты. Ее не смущали ни шум двигателя, ни люди, работающие на палубе, ни грохот траловой лебедки. Она даже не обращала внимания на возмущенные крики чистюли боцмана, когда он, вспоминая всех чертей и дьяволов, замывал тряпкой зловонные белые пятна у основания мачты. Как только показывался из воды трал, олуша слетала с мачты и бросалась в воду, вылавливая выскользнувших из сети, помятых ячеями трала сардинок. Почти неделю путешествовала олуша вместе с нами, добравшись чуть ли не до экватора, куда обычно эти птицы никогда не залетают. Нахальная птица так заленилась, что, даже когда мы два дня подряд не тралили, она не сдвинулась с места, чтобы отправиться на поиски рыбы. В конце концов она кончила плохо – из нее было сделано чучело.

С левого борта в плотной дымке маячат берега Африки. Я смотрю на их неясные очертания, и мне кажутся давно знакомыми и вон те песчаные пляжи, и высокие горы вдали, и даже мерещатся белые города у их подножий. Жаров, видно, думает о том же.

– Ты знаешь стихотворение африканского поэта Абиоса Николя «Возвращение»? Слушай:

И вот я вернулся.
Я плыву вдоль знакомого берега,
Любуясь затейливой смелостью
Обновляющихся городов:
Дакар, Аккра, Котону,
Лагос, Батхерст, Бисау,
Фритаун и Либервиль.
(В обоих названиях – свобода.
Тут свобода у всех на уме!..)[2]

– «Свобода у всех на уме!..» – повторяю я последнюю строчку и вслушиваюсь: может, и сейчас где-то там, на далеком африканском берегу, грохочут выстрелы: свобода у всех на уме!