Атлантида

Слова Моранжа застряли у него в горле, В ту же минуту чей-то тонкий и раздраженный голос раздался в огромном зале.

— Прошу вас, сударь, оставить в покое мои бумаги!

Я быстро повернулся, чтобы взглянуть на говорившего.

Одна из караманских портьер раздвинулась, чтобы пропустить страннейшую в мире фигуру. Несмотря на то, что мы уже привыкли ко всяким неожиданным и даже нелепым вещам, явившееся перед нами существо превосходило своею невероятностью все пределы и границы человеческого воображения.

На пороге двери стоял маленького роста человек с совершенно голым черепом, с желтым и заостренным лицом, наполовину скрытым парой огромных зеленых очков и с небольшой бородой с проседью. Белье, если оно на нем было, исчезало под внушительным широким галстуком вишневого цвета, На нем были белые штаны очень широкого покроя.

Мягкие туфли из красной кожи составляли единственную восточную деталь его костюма.

Не без некоторого тщеславия, он носил в петличке розетку французского ордена «За гражданские Заслуги».

Он подобрал все листы бумаги, которые Моранж, пораженный его появлением, уронил на пол, пересчитал их, привел в порядок, и, бросив на нас гневный взгляд, позвонил в медный колокольчик.

Портьера снова раздвинулась. Вошел белый туарег31 гигантского роста. Мне показалось, что я узнал в нем одного из двух, виденных мною в пещере-с надписями.

— Ферраджи, — сердито спросил крохотный кавалер французского ордена, — почему этих господ доставили в библиотеку?..

Туарег почтительно поклонился.

— Сегейр-бен-Шейх вернулся гораздо позднее, чем его ожидали, сиди, — ответил он, — и бальзамировщики не успели вчера вечером завершить свое дело. Временно их привели сюда, — закончил он, указывая на нас.

— Хорошо, можешь идти, — яростно сказал маленький человек.

Медленно пятясь, Ферраджи дошел до двери. Здесь он на минуту остановился и прибавил:

— Я должен тебе напомнить, сиди, что завтрак готов.

— Хороший, ступай!

И человек в зеленых очках, усевшись за рабочий стол, принялся лихорадочно перелистывать бумаги.

Не знаю почему, но безумное раздражение вдруг овладело мною в то мгновение. Я подошел к карлику.

— Сударь, — сказал я ему. — Ни я, ни мой товарищ, мы совершенно не знаем, где мы находимся и кто вы такой. Мы только видим, что вы француз, так как на вас — один из почетнейших знаков отличия нашей страны. С своей стороны, вы могли сделать такое же заключение, — прибавил я, показывая на тонкую красную ленточку на моей куртке.

Он посмотрел на меня с удивлением, в котором сквозило презрение.

— Что отсюда следует, сударь?

— Отсюда следует, сударь, что негр, только что говоривший с вами, произнес имя Сегейр-бен-Шейха, т. е. назвал разбойника и бандита, одного из убийц полковника Флятерса. Известно ли вам это обстоятельство?

Маленький человек бросил на меня холодный взгляд и пожал плечами.

— Разумеется. Но какое мне до этого дело?

— Как! — гаркнул я вне себя. — Но кто же вы тогда?

— Сударь, — произнес с комичным достоинством миниатюрный старик, поворачиваясь к Маранжу, — обращаю ваше внимание на странное поведение вашего товарища. Я здесь у себя дома и не потерплю…

— Извините моего товарища, сударь, — сказал Моранж, выступая вперед. — Он не принадлежит к числу ученых. У молодых поручиков, вы знаете, всегда горячий нрав. Кроме того, вы должны сами понимать, что у него, как и у меня, есть причины, мешающие нам сохранять необходимое спокойствие.

Вне себя от злости, я уже собирался выступить с опровержением на эту речь Моранжа, дышавшую столь непонятной покорностью и скромностью. Но, бросив на него взгляд, я убедился, что на его лице выражение иронии и удивления было одинаково сильно.

— Я знаю, что большинство офицеров — грубияны и невежды, — проворчал старикашка, — но все же этого мало для того…

— Я сам офицер, — продолжал Моранж с тем же смирением, — и если я когда-либо страдал от сознания слабого умственного развития людей этого звания, то, клянусь вам, что никогда еще я не чувствовал этого острее, чем в эту минуту, когда я, — прошу простить мою нескромность,просматривал ученые страницы, которые вы посвящаете захватывающей истории Горгоны, на основании сведений Прокла Карфагенянина, цитируемого Павзанием…

Видимое изумление изменило черты лица маленького старика. Он быстро протер свои очки.

— Что? — воскликнул он.

— Очень жаль, — невозмутимо продолжал Моранж,что в нашем распоряжении нет любопытного трактата, написанного по этому жгучему вопросу Стацием Себозом и сообщенного нам Плинием, и очень жаль, также, что…

— Вам знаком Стаций Себоз?

— И очень жаль, также, что мой учитель, географ Берлиу…

— Вы знали Берлиу, вы были его учеником! — пролепетал, совершенно растерявшись, маленький человек с отличием в петличке.

— Я имел эту честь, — ответил Моранж, принимая вдруг холодный тон.

— Но, в таком случае, сударь… но, в таком случае, вы слышали… вам известен вопрос об Атлантиде?

— Да, я знаю сочинения, написанные по этому поводу Ляньо, Плуа и Арбуа де Жубенвилем, — с тем же ледяным выражением на лице произнес Моранж.