Атмор Холл [Женщина в зеленом]

Филлис Уитни Атмор Холл

I

У меня не было прошлого, у меня не было будущего, у меня было только сиюминутное настоящее.

Сегодня же я выглядывала из-за подстриженных тисовых деревьев английского сада и сегодня же увидела своего мужа впервые за два года. Сегодня я стояла перед воротами Атмора, затерявшись среди других глазеющих экскурсантов. Я карабкалась по длинной тропинке к высокой террасе, на которой стоял дом, где я когда-то жила, а теперь чувствовала себя чужой.

Передо мной камни Атмора приветливо сияли медовым цветом в лучах теплого весеннего солнца, вместо того, чтобы выглядеть серыми и холодными, как будто они сердито хмурились, глядя на непрошенную американку, как это бывало раньше. Меня отторгли раз и навсегда. Я когда-то любила Атмор, я же и ненавидела его, но теперь я пришла сюда не для того, чтобы встретиться с домом.

Было необходимо появиться тихо, не нарушая покоя лужаек, и объявить о своем присутствии прежде, чем меня могли бы поймать и окончательно выдворить. К счастью, мне удалось довольно легко выбраться из Лондона и произвести свою секретную атаку на ворота. Как только автобус из аэропорта привез меня в город, я поспешила в экскурсионное бюро и узнала, что автобус с туристами вскоре отправляется, по пути он сделает остановки у одного-двух домов и в полдень будет в Атморе. Я заняла свое место в этом автобусе, взяв с собой багаж, так как намеревалась остановиться в деревне до тех пор… до тех пор, пока то, для чего я приехала, не будет сделано.

Мне не хотелось осматривать другие дома, и я поджидала возвращения нашей группы с экскурсии, сидя на солнышке в чужих садах или в автобусе, с нетерпением ожидая момента, когда мы снова тронемся в путь.

В промежутках между остановками я, миля за милей, проделывала свой путь, сидя у окна и совершенно затерявшись в лабиринте воспоминаний.

Ох уж эти противоречивые воспоминания! Как бы то ни было, но я должна была освободиться от старых пут, так как иначе я не могла бы вернуться домой в Нью-Йорк. Единственное, что можно сделать со старой любовью, это похоронить ее. Письмо от Мэгги Грэхем пришло неделю назад, и я часами перечитывала его снова и снова, уверяя себя, что Джастин Норт больше для меня ничего не значит и что мой брак с ним был невозможной ошибкой. Но эмоции нельзя похоронить словами, хотя пробудить можно. Только встреча с ним может сделать меня свободной.

Не было необходимости ненавидеть его так яростно, как я ненавидела его, когда убежала из Атмора. Право же, я достаточно повзрослела за эти три года, чтобы понять, что ненависть никогда не помогала найти выход из трудного положения. Уверена, если бы я увидела его снова, если бы я снова почувствовала его холодный взгляд на себе, я бы поняла, насколько полностью может умереть любовь. Я бы могла избавиться от… от чего? От надежды, возможно. Что бы это ни было, но я должна избавиться от этого настолько, чтобы я могла продолжать свою жизнь так, чтобы ни малейшая мысль о Джастине и Атморе не терзала мою память и не делала меня беспомощной в самый неподходящий момент. Я была молода, и это должно быть для меня легко. Это должно быть сделано.

Я подавила в себе все тревожные предчувствия, которые возникали у меня, уволилась с работы в туристском агентстве и ринулась через Атлантику на первом же самолете. Я не написала ни слова Мэгги Грэхем, кузине Джастина, которая все еще ведет хозяйство в Атморе для него или для кого-нибудь еще. Три года тому назад, когда мне было девятнадцать, я вышла замуж за Джастина. Два года назад я убежала из Атмора. Повзрослела ли я хоть сколько-нибудь с этих пор? Иногда я сомневалась.

К тому времени, как наше долгое путешествие закончилось, а оно заняло больше времени, чем обычные четыре часа на машине, и наш автобус подъехал к изящным кованым железным воротам, которые я слишком хорошо помнила, все в нашей группе подружились и болтали друг с другом. Я пожаловалась на головную боль, приняла сочувственно предложенный аспирин и была предоставлена сама себе. Если бы я только сказала им, что меня зовут Ева Норт, какой бы это вызвало переполох!

Странно было видеть ворота Атмора закрытыми на запор, так что пришлось звать привратника, чтобы он открыл их. В прежние времена ворота большую часть времени были гостеприимно распахнуты, так что у старика, жившего в привратницкой, было мало работы. И уж точно он не носил той униформы, что была на здоровенном детине, который вышел, чтобы впустить нас. Запертые ворота были первым знаком для меня, что за ними не все благополучно, и я почувствовала тревогу.