Атмор Холл

Дженит тоже была в слезах. Она намазала все царапины, что я ей нанесла, йодом, что сделало их ужаснее, и папа должен был сначала утешать ее, прежде чем пойти ко мне. Он нашел меня подавленной и не способной к общению. Я хотела вернуть Джамби, ни о каком другом решении не могло быть и речи. Я также обнаружила, что в пересказе Дженит о том, что случилось, включая ее роль во всем этом, были некоторые вольности, отклонения от правды. Эти вольности, конечно, были в ее пользу. Я не умела сражаться ее способом.

В течение нескольких последующих дней воцарилось фальшивое перемирие. Дженит купила мне огромного нового медведя, гораздо симпатичнее, чем мой Джамби когда-либо был. Это тоже была фалышь. Каждый день в течение двух недель я засовывала его головой в корзину для мусора, но каждый день, приходя из школы, я находила его на своей кровати на месте Джамби с идиотской улыбкой на отвратительно чистой морде. Я вела себя так плохо, что папа перестал утешать Дженит из-за моего поведения, а стал упрекать меня. Наконец, я взяла это белое плюшевое создание с собой на пляж и тщательно закопала в песке в таком месте, где прилив обязательно унесет его в море. Итак, я вернулась домой без игрушки и доложила, что медведя унесло в море.

Дженит снова пришлось утешать. Отец отшлепал меня, и я возненавидела их обоих.

Моя бабушка, которую я очень любила, к тому времени была почти неподвижна из-за артрита, не могла прийти ко мне на помощь и забрать меня к себе. В конце концов, было только одно решение проблемы — отослать меня в школу. Я поехала довольно радостно. Я потеряла отца, и мне не надо будет терпеть Дженит, и, таким образом, школа не могла быть хуже. В действительности она во многом оказалась даже лучше. В школе всегда находился кто-нибудь, кого я могла полюбить всепоглощающей любовью. Это могла быть учительница, которая была достаточно добра ко мне, или же старшая ученица, которая смотрела на меня как на свою младшую сестренку. Все они по очереди становились объектами моей деспотической любви. Я пыталась каждый новый объект целиком поглотить моей любовью и требовала от них в ответ такой же всепоглощающей любви. Когда каждая из них по очереди отходила от меня, то это подтверждало мое тайное убеждение, что никто по-настоящему не может любить меня, потому что в глубине души я была брыкающимся, орущим чудовищем, которое не заслуживает любви.

Конечно же, постепенно я становилась взрослее, более или менее. Я научилась видеть Дженит такой, какой она была, и с большим пониманием относилась к собственному поведению. Я поняла, что мне надо прекратить винить себя и выдвигать такие неумеренные требования к тем, кого мне случилось полюбить. Я очень быстро поняла, что мальчиков все это мало волнует, и сумела выработать свою линию поведения. Я обнаружила, что могу полностью эмоционально отдаваться тем или иным занятиям. Я была достаточно умна и деловита, а мои интересы были достаточно реальны и могли потрясти мир, как мне тогда казалось. Я понемногу перестала впадать в состояние безысходности и могла не выходить из образа, так сказать, блефовать день за днем, все время контролируя себя.

И затем я приехала в Англию. Я встретила Джастина Норта — и все, что было до этого, совершенно потускнело. Мой хорошо натренированный блеф обманул Джастина, так как та Ева, которую он видел, существовала только отчасти, кроме того, он впадал и в самообман. Однажды, спустя месяцы после нашей женитьбы, я в отчаянии спросила Мэгги, почему он женился на мне, что он мог увидеть во мне, а она в ответ сказала нечто странное: «Возможно, он видит то, что есть на самом деле, Ева, если ты только дашь себе шанс». Это потрясло меня.

Но до этого мы поехали в свадебное путешествие в Грецию. Среди залитых лунным светом руин Дельф я начала впервые узнавать, что меня по-настоящему любят и мною по-настоящему дорожат. Маленькое чудовище осталось в далеком прошлом, и я стала приобретать черты реального существа, даже для самой себя. Молодая женщина должна обладать достоинством и самоуважением — весь этот бред я старательно демонстрировала.

Когда же мы приехали домой в Атмор, я сделала открытие, что мой муж любил многое другое, кроме меня. На фоне его преданности своей работе мое вновь обретенное чувство собственной значительности начало таять. Кроме того, была Алисия, с существованием которой я не могла примириться. И был также Марк со своими хорошо задуманными трюками. А так как я обладала уникальной способностью в стрессовом состоянии делать все неправильно, я сумела так разрушить мои шансы на счастье, что вряд ли эксперт в этой области мог бы сделать лучше. То, что Марк способствовал этому, было лишь случайностью.