Атмор Холл

Цепь событий, которые стали развиваться в Атморе, всегда шла в неверном направлении. И теперь, когда я вернулась, они просто начали с того места, на каком остановились. Но теперь мое поведение должно быть другим. Как молодая невеста я защищала гордость, которую надо было сохранить любой ценой, даже если все остальное рушилось. Без гордости я была ничто. Или что-то около этого. Так я всегда думала. Теперь, спустя некоторое время, я начинала понимать, как глупо было требовать любви к себе, к себе такой, какой я была, и не пытаться изменить в себе хоть что-нибудь. Конечно же, этого хочется всем. Всегда более удобно требовать любви и при этом не прилагать никаких усилий. Быть любимой требовало большого труда. Кроме того, у меня была масса доказательств, что Джастин не особенно поглощен любовью и что у него нет ни малейшего желания измениться.

Но я ничего не могла поделать с Джастином, я могла только любить его. Я могла как-то пытаться изменить себя.

Дейдри, которая вернулась, чтобы подремать у камина, широко зевнула и открыла глаза, ожидая, что я ее позову. Я вытянула руку, и она тот час же подошла и уткнула свой длинный нос в мою ладонь.

— Есть кое-что, что надо сделать, — сказала я и откинула одеяло.

Дейдри ждала у огня, пока я мылась и одевалась. Я не хотела промокнуть под дождем, поэтому взяла свою охотничью куртку, сунула в карман клеенчатый капюшон и вышла из комнаты. Дейдри трусила рядом со мной, пока я шла по длинному коридору, полутемному из-за дождливой погоды.

Мы прошли всю длинную галерею, и я по пути только слегка кивнула мистеру Данкоуму, который, как и я, не лучшим образом разрешал свои проблемы. Я спустилась по лестнице, держа руку на шее Дейдри, совсем как некая настоящая леди из Атмора, сошедшая со старых портретов, где они изображались на прогулке с ирландским волкодавом. Эта невообразимая картина вызвала у меня улыбку, и я начала понемногу расслабляться. Я была не кто иная, как настоящая леди Атмора, а все остальное, все эти попытки драматизировать ситуацию оставим для Алисии Дейвен. Все изменения, которые я считала нужным произвести, не должны иметь такой театральный вид.

Одна истина, которой я должна смотреть в лицо, была до чрезвычайности проста. Я смертельно ревновала к Алисии. Но это была простая человеческая слабость, и я должна простить себе ее. Но, в то же время, я должна научиться держать эту самую ревность под контролем. Единственная непреложная истина была в том, что я любила Джастина, хотя было сомнительно, что ему надо то, что я могла предложить ему.

Что еще было истинным?

Марк по какой-то причине хочет, чтобы я умерла. Это была пугающая истина, но этой ночью он пытался убить меня. Могло ли это быть из-за старика Даниэля? А что если именно Марк был на снимке, который я сделала? Тот самый Марк, который однажды разрушил ключевую фигуру в шахматном саду Даниэля и кого Даниэль навсегда олицетворил с этой турой, сколько бы раз Джастин ни «признавался» в содеянном.

Но это были только подозрения. Это не обязательно правда. Прошлая ночь была реальностью, и я знала, что случилось со мной. Теперь я хотела знать, почему.

Был еще один человек, который мог бы помочь мне. Найджел тоже был на крыше прошлой ночью, и так как он не принял ничью сторону, все то, что он мог сказать мне, могло значить больше, чем ложь Марка, слепая преданность Мэгги или отвращение Джастина.

Я позволила Дейдри выйти черным ходом и повесила свою зеленую куртку на крючок возле двери — действие с весьма зловещими последствиями, хотя в то время я не могла этого знать. Затем я пошла в Веджвуд скую столовую, чтобы съесть небольшой завтрак. Я была так занята своими мыслями, что даже отвратительный кофе не вызвал во мне неудовольствия. Когда я ела, я смотрела на длинное окно, что выходило на гараж. Сквозь березы я могла видеть, как Джастин расхаживал там в своем мокром сером макинтоше. Я подошла к задним окнам, выходившим в фигурный сад. «Ход туры», — эта жуткая фраза продолжала звучать у меня в ушах. Прошлой ночью тура снова двинулась, хотя и не для того, чтобы поставить мат королю. Даже не для того, чтобы атаковать королеву неприятеля. Какова бы ни была игра, я в ней — не более чем пешка, за которой охотятся. А вокруг действовали более могучие силы, готовые к убийству. Пешек обычно легко убирали с пути. Они были самыми бесполезными фигурами на доске. Но это до тех пор, пока пешка не доберется до последнего ряда противника и не превратится в гораздо более сильную фигуру — возможно, даже в королеву. Но было мало надежды продолжить игру, будучи преследуемой другой фигурой.