Атмосфера

Нелли ввалилась к Поленьке вечером, когда вся семья как обычно сидела за вечернем чаем. Прозрачно желтые блики от абажура весело подпрыгивают на милых лицах. Вышитые ярко желтым шелком салфеточки и диванное покрывало доводят цветовую композицию комнаты до выдержанного стиля. От заварочного чайника пышет жаром, в комнате сухое тепло. А ароматы! И помещение небольшое и мебель – аккуратная, но все-таки самострок, и даже ни одной дорогой вещи не стоит, не лежит, не стилизует. Единственное украшение – цветы. А оглядишься вокруг – и не надо больше ничего. То есть вообще ничего – ни одного предмета, на одной детали. Любая прибавка покажется инородной. Здесь живет конечное состояние уюта.

Нелли смотрела сегодня на жилье подруги другими глазами и думала, думала. А я в своих девичьих мечтах все огромным домом грежу, в котором с любимым жить хочу. Гостиную метров на сто, столовую – в полтинник. А не слишком ли это? Действительно, не скорректировать ли мне уже в мечтах полезную площадь нашего будущего любовного гнездышка? Люди не называют свое жилье, в котором живет счастье, к примеру, любовным залом или хотя бы любовной спальней? Ведь казалось бы – в более просторном помещении и любви больше вместится. Ан, нет. Гнездышко! Об этом стоит как следует подумать. Надо полагать – тщеславие к любви никакого отношения не имеет. Да и к уюту, наверное – тоже. А то вон миллионеры покупают дома о ста комнатах. А потом интервью дают, мыслями делятся – а на фига мне эти зверские количества топить, за уборку платить – все время какие-то люди по дому туда-сюда тоскаются.. В странах, тех, с которых мы пример роскоши цепляем хоть тепло… Да я за год и в половины помещений не захожу, живу, понимаешь, как в пустой гостинице наемный сторож. Расплевывается миллионер со своим архитектором, зовет другого и ласково просит – ты мне такой домик поставь, как у моей бабушки был – небольшой, уютный. Что б окошки низко – почти у земли, а на окошках – занавесочки. Понял? А не умеешь маленькое строить, так я другого кого поищу…

Я всегда в Поленькином доме чувствовала себя хорошо – думала Нелли – не прислушиваясь к себе, привыкла. А если прислушаться – переступаешь порог и сразу оказываешься в другом измерении, где безопасно, уютно, удобно, где для каждого предмета, находящегося в поле зрения создано специальное пространство и все предметы вплетаются друг у друга. Где еда – любой ее кусочек, как с килограммом вкусовых добавок – настолько аппетитна, только противного осадка во рту не оставляет. Где каждая вещь, не иначе как компьютером выстирана и выглажена, а уж Поленькина коса точно роботом заплетена – настолько одинаковы все три ее пряди.

Как назвать Поленькин дом? Для него не придумаешь названия. Может быть – дом душевной точности?

Неллькино идиллическое размышление прервали самым грубым образом.

Неллька! – орал Феденька с полным ртом – ты чего посреди комнаты раскорячилась? Все о женихе мечтаешь? Ты гляди, впадаешь так в мечты посеред улицы, а тебе машина переедет!

Я нашла лишнее звено в этом прекрасном плетении – немного злорадно подумала Нелли – это братец Федька! Подумать только – именно этого малолетнего обормота я и должна защищать. А вслух сказала недовольно – Феденька – ты такой грубиян, когда грубишь.

Ага – заржал лишний элемент – а еще я придурок, когда придуряюсь.

Нелль, заходи уже – позвала от стола Поленька – да не обращай на него внимание – у него возраст – сама знаешь какой. А ты – повернулась она к брату – разбирай с кем говоришь – с таким же обалдуем как ты или с молодой красивой девушкой.

Федя вдруг выпучил глаза, резким движением схватился за живот, сложился пополам и молча свалился под стол, с костяным шлепком стукнувшись о нижний крепеж круглого стола. Нелли видела сбоку, насколько натурально он падал и как сильно стукнулся головой о скрещенные планки стола. К Феденьки, повыскакивав из-за стола и пороняв стулья испуганно бросились все домашние. Неллька, страшно закричав и дико озираясь на закрытую дверь и зашторенные окна, рванула туда же. В связи с излишне развитой скоростью и небольшим отрезком пути она с размаху налетела на стол, на котором с новой силой задребезжала посуда. Резко от стола оттолкнулась, хлопнулась на колени и протянула к Феденьке дрожащие руки. Где, где болит, покажи, здесь? Здесь? Ох, говори что хочешь, обзывайся, дразнись, я все стерплю, только, пожалуйста, окажись живым!

Из-под круглого стола парня тянули в разные стороны и лишь когда затрещала его байковая рубашка, смогли скоординировать усилия и осторожно извлечь худенькое содрогающееся (уже конвульсии?!) тело мальчика подальше от стола, поближе к свету желтого бра над диваном. Бледная Поленька обнимала брата за плечи, мама, следуя давней привычке, схватилась за его голову – зачем-то температуру проверить, Нелины руки продолжали шарить по телу в поисках места поражения. Картину довершала Нелля, уже ничего не соображавшая, кричащая от страха на весь дом.