Атмосфера

Куда он мог пойти? Направо, за угол, а дальше с Горлового? Нелли нажала клавишу, оконное стекло послушно уехало внутри дверцы, оттуда сразу же пахануло влажным холодом и колючий ветер закружил по салону. Зато Нелли услышала, как где-то вдалеке впереди-слева раздался нестройный хор мальчишеских голосов. И ответный возглас Феденьки. Слов было не разобрать, но Нелли поняла – соскучились пацаны – радуются воссоединению. Правильно, мальчики, не скрывайте своей радости, вопите погромче и подольше. Как бы отвечая Нелли, ребята еще раз громко рассмеялись – звук все еще оставался на прежнем месте, и Нелли быстро выжала сцепление. До углового фонаря доехала очень медленно, но когда повернула за угол в набирающую силу темноту Горлового, рука сама собой потянулась к панели. Нет – остановила себя Нелли – свет включать нельзя – обойдемся мы без света. Как ни тихо ехала машина, шелест гравия все равно выдавал движение. Нелли съехала правой стороной на обочину, вплотную к краю дороги, где росла еще кое какая трава. Уровень шума, производимый машиной, как будто немного снизился.

Но если я в этой темнотище сползу в кювет, то и заборы зацеплю, чего там до них – всего то узенькая тропка. Вот тогда треск, грохот поднимется – сбежится полгорода. И Нелли медленно вернулась на дорогу. Голоса приближались. Нелли повернула из переулка налево в Проломный тупик. Еще метров двадцать – и все. Нелли поставила коробку на нейтралку и накатом дотянула сколько хватило инерции.

Ребята сидели на лавочке старого деда Сереги. Разросшиеся кусты сирени из палисадника давно пробрались на улицу и скамейка оказалась окруженной плотным овалом веток с кое-где сохранившими темными, скрюченными листьями. Особенно широко разрослась сирень на юге, как раз в той стороне, где пряталась Нелли.

Дед Серега – местная гроза пацанов и проводитель в жизнь линии образцового поведения не только подрастающих поколений, но и давно выросших, наверняка ребят слышал. Дом стоял мерах в пяти от невысокого досчатого забора. Нелли видела, как тень хозяина недовольно повисела за занавеской в ближайшем к ней боковом окне и отступила назад – глубоко в комнату.

Дед Серега, как и многие другие принципиальные, живущие по правильным законам люди, достаточно часто попадал в собственные же ловушки. Жить правильно – значит жить тяжело. Дед Серега еще с младых годов это понял, но от «прынципов» не отступался. Вот и сейчас, ему очень не нравились непрошенные ночные гости, однако… Скамейка перед его домом всегда была широка и удобна и всегда имела высокую покатую спинку – поглядеть с расстояния, так будто одна и та же последние пятьдесят лет в нетронутом виде простояла.

Когда пацаны (а ведь известно как «сидят» пацаны) выламывали фрагменты скамьи или скособочивали ее, дед, обычно на следующее же утро и в любое время года, кряхтя выносил со двора инструменты и все поправлял, когда же скамейка уже не подлежала восстановлению, стругал новую. И облюбованное ребятами место в Проломном типике долго не пустовало.

Да гони ты их в шею, этих негодников – советовали деду Сергею соседи. Что ж ты на них все время трудишься, пущай сами себе скамейку сколотят, а потом уж садятся, а то ишь, повадились. Да и шуму от них, как от куриной фабрики.

Но дед только плечами поводил – никак нельзя – закон гостеприимства… Вот идет по улице усталый путник, где ему передохнуть? А тут, пожалуйте – моя скамья, вся в сирени. Ветки ее в жару от солнца загородят, в холод – от ветра заслонят. Присел человек, дух перевел и дальше отдохнувшими ногами отправился

Дед, окстись, какие путники? Тут у нас и не ходит никто – тупик потому что. Да и путники теперь все на машинах ездят.

Не – отвечал дед твердо – нельзя людей от свого дома гнать, грех это. Не нами заведено – не нам и менять.

Ну городские к деду Сереги, конечно, привыкли. А приезжим – чудно.

Однажды дедову свояченицу, что на соседней улице проживает, прибыла навестить семья ее дочери. Вот зять с сыном пятилетним на другое утро прогуляться отправился. А дело зимой было, после февральской трехдневной метели. Городские улицы, известно как убираются, чего уж тут про тупики говорить. Идут отец с сыном гуськом по узенькой, протоптанной в снегу тропочке, а недалече им на встречу, дед Серега также, осторожненько пробирается. Парень этот-отец думает, дойдем до вон того дома, где подъезд расчищен, там мы и разойдемся, ходу добавил. А дед, расчищенное место прошел, не глядя, дальше прет, а как осталось до встречных с десяток шагов, с тропки слез и чуть не по пояс в сугроб провалился – дорогу освободил.

Парень такой любезности очень подивился – да вы, что – говорит, дедушка, я все же помладше буду – сам бы вам тропинку уступил, а Кольку на руки бы взял.

Э, нет – отвечает дед из сугроба – не положено. Тот, который один, должен дорогу уступить. И пусть пацан у тебя еще маленький, но разве он не человек? Вот и выходит – я один, а вас – то двое… Не нами заведено, не нам и менять.