Атомная бомба Анатолия Яцкова

Призыв в неведомое

В конце зимы 39-го года к молодому кандидату партии подошел секретарь фабричного партбюро и сказал, что ЦК партии просил порекомендовать хорошего паренька для специальной работы. И Яцков пришел на Старую площадь.

В большом кабинете за столом сидели несколько человек, из которых Анатолию Антоновичу запомнился Павел Михайлович Фитин. Он в ту пору только что был назначен начальником ИНО — Иностранного отдела НКВД. Как Яцков понял позднее, здесь же сидел и его будущий начальник по спецшколе — Владимир Харитонович Шарманазашвили. Начальники были высокого звания. Анатолий Антонович вспоминал:

«Сейчас это кажется фантастикой, но тогда подбором кадров занимался сам руководитель внешней разведки, по современным меркам — начальник ПГУ. У меня для такой работы, как я считал, были в активе 28 парашютных прыжков. И вот ведь чудеса: в разведке это не понадобилось.

Потребовались совсем другие умения, и в первую очередь знание языка. В средней школе и в институте я учил немецкий. А тут, оказалось, и немецкий не нужен: попал во французское отделение.

Да и что я мог знать о работе разведки? Газеты почем зря клеймили иностранных шпионов и всю шпионскую деятельность. Складывалось впечатление, что они у нас секреты таскают, а мы у них ни-ни, только ловим чужих лазутчиков. И вдруг такой пассаж: надо самому становится охотником за секретами…»

ФИТИН Павел Михайлович (1907–1971). В органах госбезопасности с 1938 года. Возглавлял внешнюю разведку в 1939–1946 годах. В годы Великой Отечественной войны под его руководством действовали резидентуры в 27 странах: была получена 41 000 документальных материалов в интересах военно-политического руководства и вооруженных сил страны.

Разведка проникла в секреты создания американского атомного оружия, лишив в результате США на его монополию. По линии НТР закладывались основы создания передовой техники в области авиаракетостроения, радиоэлектроники, химии, мощных взрывчатых веществ, химбакоружия.

Уволен из органов в 1953 году.

…Дорога в разведшколу у Анатолия Антоновича началась летом того же года от… планетария, который возле зоопарка (никто не мог объяснить, почему место сбора курсантов разведшколы было облюбовано именно здесь; кстати, позднее курсантов стали именовать «слушателями»). Комендант объекта, вспоминал Яцков, усадил пополнение в машину и лихо домчал к расположенному за деревянным забором двухэтажному дому барачного типа. Лесной массив принял курсантов где-то за городом вблизи Горьковского шоссе. И прибыли сюда всего десять человек.

Год верой и правдой осваивал Яцков французский. Но к лету 40-го года фашисты оккупировали Францию, и советское загранучреждение, «под крышей» которого предстояло действовать Яцкову, закрылось.

* * *

Как и один из его соратников Феклисов, друг до последних дней, Анатолий Антонович признавал, и то только со временем, что приход в органы — это будет изменение в его судьбе и оно займет всю его последующую жизнь и ее образ. Он уйдет от прежних друзей и окажется в сложнейшей и ответственной ситуации. Конечно, в тот начальный момент он не мог даже представить, что новый жизненный путь, причем выбранный не им, но для него, станет трудно предполагаемым испытанием.

…Условия и особенности обучения, как это восприняли и другие будущие разведчики из его когорты, были для Яцкова почти шокирующими. Ибо это не была типовая школа обучения, как это случалось на рабфаке, ФЗУ или в вузе. Краеугольным камнем стало, говоря прямо, практическое натаскивание с большой долей требования творческого подхода. И делали это не «классические преподаватели», а реальные, действующие разведчики, еще только вчера вышедшие из боя.

В чем сказывалась непривычность жизни в спецшколе? Во-первых, обособленность: жили и учились в сосновом лесу в небольшом бревенчатом двухэтажном доме: пять спальных комнат вверху, на двоих каждая, душевая, зал для отдыха, а на нижнем этаже — два учебных класса и столовая. Домашний уют… Две «роскошные кровати с большими теплыми одеялами и коврик перед ними, два шкафа для одежды, два стола и… чистота».