Атомная бомба Анатолия Яцкова

Естественно, дома было все не так. Феклисов вспоминал: «По сравнению с обстановкой, в которой я жил дома (зимой я спал на сундуке за печкой, а летом — в сарае на дровах), новые условия казались райскими». И вот эти десять слушателей, не избалованные вузовским общепитом, естественно, весьма высоко ценили трехразовое питание — вкусное и сытное.

Как и у всей молодежи того времени, в их одежде не было большого разнообразия, тем более стиля. Чаще всего верхняя одежда переходила от старшего к младшему, и следы ее починки никого не смущали. В ШОН слушатели получили новенькое пальто и… шляпу, костюм, ботинки, рубашки… (В конце сороковых годов автор-школьник ходил в перешитом из отцовского пиджака «пальто», а в конце пятидесятых, в годы учебы в «правнучке» ШОН — ВРШ — Высшей разведывательной школе, — слушателям выдавали только ботинки и отрез застарелого материала на костюм.)

…Набор времени Яцкова состоял из однородного социального происхождения: все были детьми рабочих и крестьян, все были призваны в органы после окончания технических вузов. По мнению слушателей того времени, они с позиции практической работы позднее осознали причину появления технарей в рядах разведки:

«Павел Михайлович Фитин набирал кадры главным образом из числа молодых людей, окончивших технические вузы. Он считал их более трудолюбивыми и изобретательными. Выпускников же гуманитарных вузов, по его убеждению, учили лишь “зубрежке и болтовне”».

Годичная программа школы включала в себя изучение иностранных языков, специальных дисциплин (разведывательного толка), страноведения и отдельных вопросов истории ВКП(б). Ежедневно — шесть часов занятий в классе: три часа на иностранный язык, причем пять слушателей изучали английский, трое — французский и двое — немецкий. Естественно, все начинали с азов, ибо в технических вузах иностранные языки преподавались весьма слабо, да и преподаватели языка в школе не любили переучивать.

Необычностью привлекала учеба по спецдисциплинам: все — по теории разведки, но отдельные слушатели занимались по радиоделу и специфике документирования.

С точки зрения «классической учебы» метод обучения по-своему классический — передача знаний напрямую: в виде бесед практиков из разведки и контрразведки. Причем на теорию приходилось пятьдесят часов — в основном по работе со связями, знания по уходу от наружного наблюдения. Главный упор делался на приемы и способы вербовки агентуры и организацию конспиративной связи с ней.

В школе часто бывал ее начальник Владимир Шарманазашвили. О нем отзывались как о «приветливом и добром грузине». (Занимаясь историей спецслужб, и в частности подготовкой сборника по истории ШОН-РАШ-ВРШ-КИ-АВР, приходилось встречаться со «странными ошибками»: дело том, что отчество начальника школы бывало в тройном написании — «Христианович», «Христофорович», «Харитонович»; видимо, настоящее отчество было связано в корне с «христианским оттенком», а «Харитонович» устраивало всех в безбожной стране…)

Рабочее место начальника было в здании на Лубянке, но по мере необходимости он выезжал на объекты школы, разбросанные в ближайшем Подмосковье.

В центре и за океаном

Анатолий Яцков пробыл в штаб-квартире НТР всего три месяца. Ему дали именно этот срок на освоение азов английского языка и все это время готовили к работе в Штатах. Должность в советском представительстве — стажер в консульстве, что означало: без дипломатического паспорта и, стало быть, без иммунитета, положенного дипломатическим работникам.

Тем не менее перед выездом в Америку и Яцкова, и Феклисова инструктировали в НКИД на высшем уровне — Вячеслав Молотов и его заместитель Деканозов, вскоре назначенный послом в Германию.

Историческая справка. Деканозов был послом в момент нападения Германии на СССР. 19 июня 1941 года разведчик берлинской резидентуры получил тревожную информацию от ценного агента в гестапо Брайтенбаха о том, что «Гитлер нападет на Россию в 3 часа в ночь на 22 июня».

Резидент Кобулов (и Деканозов, и Кобулов были «людьми Берии») не решился отправить это предупреждение по каналам госбезопасности, ибо знал отрицательную реакцию Кремля на подобную информацию. Он обратился к послу Деканозову с просьбой направить сведения по каналам НКИД, но для НКВД.

К сообщению ценного источника Берия отнесся скептически и доложил Сталину эту информацию среди других вопросов как бы между прочим. Он представил ее как исходящую от подпавшего под панические настроения в Берлине советского посла. И было принято решение: посла отозвать. Не успели — началась война.

Кобулов-резидент был случайным человеком в разведке, но не Деканозов, который одно время ее возглавлял. Он оценил значение сообщения агента и в условиях еще продолжавшихся репрессий в стране решил идти наперекор «мнению Кремля»…