Атомная бомба Анатолия Яцкова

В Первую мировую войну американцы отсиделись за океаном, вступив в войну лишь в 1916 году. Главы транснациональных корпораций нажились на поставках в воюющую Европу оружия. И вывезли из разрушенного Нового Света «мозговой капитал» — элитных ученых и специалистов в различных областях науки и техники. Причем сделал это специальный батальон, засланный в ведущие в промышленном отношении европейские страны. Задача его была проста: где уговорами, где обманом, где силой талантливых личностей увозили в Новый Свет.

И если в начале двадцатого века на научные и технические исследования Америка тратила лишь миллионы долларов, то к концу тридцатых годов — уже миллиарды, прочно завоевав первенство в промышленном мире с отличной базой для развития науки и техники. И появление за океаном сотрудников научно-технической разведки полностью соответствовало предвидению вождя о том, что «новейшая секретная военная техника» должна стать предметом разведывательного информационного интереса советской разведки.

Это было время, когда обстановка в Европе изо дня в день накалялась. Как говорил советский посол в США, прекрасный дипломат Константин Александрович Уманский, «Гитлер готовится к нападению на СССР, и войны с Германией при всем желании, видимо, не избежать». Говорил это авторитетно, подтверждая сказанное фактами, хотя и не всегда его высказывания нравились в Кремле.

Сколь компетентным могло быть мнение этого посла, говорит Александр Феклисов в своих воспоминаниях «Признания разведчика», отзываясь о нем как о замечательном дипломате:

«Уманского справедливо считали человеком незаурядным. Он начинал свою профессиональную карьеру журналистом… Перед войной нередко переводил для Сталина.

Умел четко излагать мысли, не пользуясь никакими записками, и был прекрасным оратором. Он сам работал над важными документами и быстро решал все сложные вопросы. Будучи уверенным в неизбежности войны с фашистской Германией, он продолжал встречаться в Вашингтоне с немецким послом и старался выведать у него нужную информацию».

Как уже говорилось, Штаты встретили Анатолия Яцкова откровенно враждебной атмосферой. Отношения наших стран были крайне натянутыми. Появление пакта Молотова — Риббентропа о ненападении между СССР и Германией американская пропаганда восприняла как «вал доказательств» о том, что Советский Союз — друг гитлеровской Германии.

Однако газеты, журналы и радио замалчивали тот факт, что Москва была вынуждена пойти на этот пакт ввиду двуликой политики правительственных кругов Англии и Франции, недвусмысленно подталкивающих Гитлера к походу на Восток против Красной России.

Справка. Но еще в годы войны, в 1944 году, государственный чиновник высокого ранга в американской администрации отдал должное этому шагу советской стороны. Заместитель госсекретаря С. Уэллис так оценил появление пакта за несколько дней до начала Второй мировой войны:

«С практической точки зрения важно отметить, что советско-германское соглашение дало возможность советскому правительству добиться преимуществ, которые два года спустя, когда произошло давно ожидаемое нападение Германии, сыграли для Советского Союза огромную роль».

* * *

В канун агрессии Германии против СССР антисоветская политика Штатов ни на час не прекращала своей активности, начиная с момента появления Страны Советов. Атмосфера вокруг пакта дала новый толчок в противостоянии с СССР.

Конгресс США принял законы с требованием сворачивания торговых отношений между странами и экономических отношений в целом. Часть компаний прекратили поставку ранее заказанного оборудования, потребовали отозвать из Штатов всех приемщиков такого оборудования. Фактически торговля со Штатами прекратилась. Число советских командированных в страну убывало с каждым днем. По отношению ко всем русским велась активная работа ФБР — слежка, прослушивание, провокации…

Дальше — больше, вот что происходило в политике Штатов на глазах разведчика Яцкова. Союзники не выполнили своего обещания. Они высадили войска в Нормандии лишь 6 июня 1944 года — через три года после нападения фашистской Германии на СССР и когда исход войны уже был предрешен. В этом случае неустойчивые союзники руководствовались принятым еще в 43-м году «планом Ренкина» о «недопущении советских войск в Европу» (кстати, содержание этого плана разведка доложила в Кремль чуть ли не на следующий день после его появления).