Атомная катастрофа на Урале

К концу октября 2006 года стало очевидно, что дозы полония, которые получили некоторые из шантажистов, оказались недостаточными. Нужно было повторять операцию, причем не только по отношению к Литвиненко. Хотя досье отвезли Невзлину, не исключено, что и другие члены руководства ЮКОСа, прежде всего в Лондоне, тоже подвергались шантажу. Шантажируемые люди не обращаются в полицию. Полет Литвиненко в Израиль невозможно было совершить секретно. Но акции по отношению к лондонским мини-олигархам из этой компании могли быть более скрытыми. После смерти Литвиненко живший в Лондоне Алексей Голубович, директор ЮКОСа по стратегическому планированию и корпоративным финансам, совершенно неожиданно решил вернуться в Россию, сдаться властям и дать показания на новом судебном разбирательстве против Ходорковского и Лебедева в обмен на юридический иммунитет. Предоставление иммунитета кому-либо из членов преступных группировок в обмен на показания – это широко применяемый юридический прием. Он нередко использовался и в Великобритании, особенно в период конфликта в Северной Ирландии.

Управление акциями и финансами ЮКОСа проводилось через Группу МЕНАТЕП, банковский офшор в Гибралтаре. Голубович владел только 4,4 % этого офшора. Это были сотни миллионов, но не миллиарды долларов. Российская прокуратура обвинила Голубовича в тех же финансовых преступлениях, за которые были осуждены Ходорковский и Лебедев. Но Голубович успел вместе с семьей уехать в Англию. В Лондоне он основал небольшую инвестиционную компанию. В России тем временем был оформлен ордер Интерпола на арест Голубовича. В Англии этот арест ему не грозил, но за пределы королевства выезжать было опасно. Однако весной 2006 года Алексей Голубович решил все же рискнуть и поехать в Италию. 10 мая 2006 года он был арестован итальянской полицией в Пизе. Российская прокуратура немедленно потребовала его экстрадиции. Но решение об этом мог принять только суд. В Италии такие разбирательства тянутся долго. Прокуратура Тосканы поддерживала требование об экстрадиции. Дело слушалось в суде этой провинции. Суд, состоявшийся только 18 октября 2006 года, отказал российским властям в экстрадиции Голубовича. Причины отказа пока неизвестны, так как судебное заседание по просьбе Голубовича было закрытым. За этими событиями в России внимательно следила газета «КоммерсантЪ». У Голубовича был серьезный конфликт с остальным руководством ЮКОСа по поводу распределения акций группы МЕНАТЕП. Голубович считал, что ему должно принадлежать 7, а не 4,4 %. Он заявлял, что на него и на его семью было два покушения, в одном из которых в качестве яда использовалась ртуть. В организации покушений он подозревал службу безопасности ЮКОСа. Голубович настолько боялся за свою жизнь, что даже место, где происходил суд по поводу экстрадиции, было засекречено. Прокуратура Тосканы обжаловала решение суда в апелляционном суде Флоренции, и дело продолжилось.

Леонид Невзлин не был наиболее уязвимой мишенью для шантажа среди руководства ЮКОСа, так как ему лично терять было особенно нечего. Главными мишенями для шантажа, связанного с раскрытием каких-то финансовых активов, о которых не знали в Москве, могли быть Ходорковский и Лебедев, уже находившиеся в заключении. Им в этом случае грозил новый суд. Но особенно тяжелые последствия информация из досье ЮКОСа могла представлять для Алексея Голубовича, финансового директора ЮКОСа, который в сентябре 2006 года находился под наблюдением полиции в Италии, ожидая решения суда об экстрадиции в Россию по ордеру Интерпола. Именно Голубович осуществлял в 1999–2003 годах создание офшорных компаний, покупавших нефть в России по внутренним ценам и перепродававших ее по мировым, скрывая прибыль на тайных счетах. Деньги переводились на разные счета на основании подписей Голубовича. Невзлин был вторым после Ходорковского держателем пакета акций ЮКОСа, но он не имел исполнительных полномочий. Трудность положения Голубовича определялась также и тем, что у него в России оставались очень большие активы: компании «Русский текстиль», «Русские инвесторы» и другие. Жена Голубовича Ольга Миримская тоже была крупным дельцом и владела компанией «Русский продукт», состоявшей из множества предприятий пищевой промышленности по производству чая, кофе, овощных консервов, геркулеса и многих других. Капитализация «Русского продукта» приближалась к двум миллиардам долларов. Личный капитал Ольги Миримской, возможно, превышал капитал ее мужа. Миримская и ее трое детей жили в России, однако проводили значительную часть времени за границей.