Атомное комбо

Почему ты до сих пор ничего не почувствовал? Неужели ты, правда, ещё не понял?

— Полковник… сказал кое-что… Кое-что… Ну знаешь… — Мне захотелось схватить себя за горло и раздавить эти слова: — Он переспросил мою фамилию… Палмер… Она показалась ему знакомой… Оказывается, полубрату присвоили звание героя. Помнишь, как он об этом мечтал? Боялся, что Дагер что-нибудь выкинет такое и опередит его. Но нет, комиссару теперь никогда «героя» не получить, а Свен добился своего. Посмертно.

Я услышала сквозь гвалт, как с треском переломился карандаш.

— Вольстер сказал, что он погиб вместе со своим отрядом. И уже давным-давно. Никто не выжил. Их накрыло артогнём. Там не осталось ничего, что можно было бы похоронить. Одна огромная братская могила где-то у самой границы…

Меня затрясло, и я бы точно упала, если бы Ранди не схватил меня за плечи, дёрнув наверх.

— Пэм!

— Я поклялась матери… помнишь? Я сказала: «мама, он не может умереть, ведь мы его с тобой так любим». А он взял и умер. Умер давным-давно, а я ничего не почувствовала. Но знаешь что? Ха-ха… Я с радостью в это поверила. Мне так хочется в это верить. Верить Вольстеру, а не твоему «показалось». Верить, что он стал героем, а не предателем. — Мои руки поползли по его груди, пальцы сжались на вороте куртки, сближая наши лица. — А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что ты не его видел в тот раз. Скажи, что он не блистал в том же амплуа, что и его паршивый друг.

К чему было устраивать этот фарс? Мы оба знали правду, она не требовала оглашения, чтобы стать предельно очевидной.

Пожалуйста, скажи мне то, что я хочу услышать. Солги.

— Его не было в Раче, Пэм, — подчинился Ранди — Твой брат — герой, а не предатель.

Боже. Ты так сильно любишь меня…

— Да… Мы ведь с ним одной крови. — Я рассеянно глядела поверх его плеча, больше не в силах выносить этот вечно о чём-то умоляющий взгляд. — В нём половина меня, а во мне его половина. И это лучшая половина.

Ранди сжал мои плечи до боли — неосознанно, импульсивно. Зависть. Тупая, бешеная злость. Если бы нас тоже можно было связать не на эфемерном уровне духа, а на примитивном, животном уровне плоти… Хотя бы капля общей крови…

В ту самую минуту, когда в качестве лучшего доказательства невиновности Свена я привела наше родство, Ранди возненавидел полубрата. Возможно, даже сильнее Дагера. Ведь Гарри предавал всё то, что у Ранди уже было, а Свен — нашу кровь, чего у Ранди не будет никогда. Поэтому он завидовал и ненавидел, вместе с тем понимая, что у этой ненависти не будет итога. Эта самая кровь делала Свена навеки неприкосновенным.

— Конечно, — прошептал Ранди, впиваясь пальцами в мои плечи. Я вспомнила, как совсем недавно эти пальцы без усилий переломили карандаш. — Если даже такой неприкасаемый отброс, как я, предан вашей семье всем сердцем, что говорить о её благородном представителе? Особенно о том, кто выбрал защиту родины и чести своей профессией.

Да. Это именно то, что я хотела услышать.

— Ты делаешь мне больно.

Его руки исчезли с моих плеч тут же, но в глазах промелькнул упрёк.

Ты мне тоже.

Это всё было так неправильно: чувствовать разобщённость, ещё даже не расставшись. Эта обоюдная ложь, эта взаимная непохожесть внешности, происхождения, статуса, о которой я ему невольно напомнила, отдалила нас ещё до того, как поезд дал финальный гудок.

— Это не всё, — пробормотала я, виновато потупив глаза. — Я не прошу тебя понять меня, но… Просто в тот момент, когда Вольстер сказал это… ну, про Свена… всё смешалось. Мне стало безразлично… Наплевать. — Это был не самый удачный выбор слов. — Он сказал, что сделает так, как мы захотим, но с одним условием.

Ранди только моргнул и отвернулся. Как раз в этот момент к нам пробрался запыхавшийся офицер.

— Еле нашёл, чёрт возьми, — проворчал он, жестом приказывая идти за ним. — Давайте живей. Второго такого шанса у вас не будет.

— Послушай! — Мы опять оказались в самой гуще провожающих и отправляющихся. Мне приходилось кричать. — Вольстер сказал, что это — всё, на что мы можем рассчитывать. Он мог бы сплавить нас в приют, но не сделал этого. Наверное, он прав. Это верное решение.

— Тогда можешь мне больше ничего не объяснять, — ответил Ранди, но в глаза не смотрел. — Если это решение — верное, значит, так мы и поступим.

— Он сказал, нам нужно учиться. Такими мы будем нужнее, ценнее. Нам необходимо показать себя. Тебе и мне. Я буду стараться изо всех сил, и ты…

— Во мне можешь не сомневаться, Пэм. — Мы остановились, когда остановился офицер. Он заговорил с тем любопытным, которого мы видели у колонны. — Мне только одно нужно знать. Кто сядет в этот поезд?

Я попыталась улыбнуться.

— Не любишь поезда?

— У меня к ним с известных пор особое отношение.