Атомные агенты Кремля

«Договорились, что Петр проведет с «Монти» одну-две доверительные беседы, в ходе которых в ненавязчивой форме проявит интерес к заводу в Окридже, выяснит, когда его введут в эксплуатацию, принципиальную схему действия и некоторые другие детали.

Ласточкину удалось поговорить с «Монти» недели через две. Американский друг охотно и обстоятельно ответил на все вопросы и подчеркнул, что правительство США придает стройке первостепенное значение и немедленно выделяет запрашиваемые средства. Кроме того, «Монти» высказал мысль, что советские ученые уже сейчас должны заняться перспективной проблемой выделения чистого урана-235 и использованием его в военных и промышленных целях. Ласточкин согласился с этим и спросил, мог бы его друг подготовить записку, в которой была бы изложена суть работ по строительству урановых заводов. Этот документ он пошлет, мол, сугубо конфиденциально в Академию Наук СССР. «Монти» обещал написать и скоро сдержал свое слово. Точно в назначенный срок он вручил Ласточкину подробную записку, к которой был приложен рабочий чертеж технологической линии опытного завода по получению урана-235.

Материал получил высокую оценку Центра».

Если заменить в этой истории Петра Ласточкина на Юлиуса Розенберга, то мы получим один из вариантов реальной картины происходившего тогда.

В феврале 1944 года Юлиус Розенберг связывает Макнатта с КГБ. Хотя высока вероятность того, что секретные сведенья Макнатт начал передавать значительно раньше.

Согласно интервью Макнатта размещенному на веб-сайте Фонда атомного наследия "Голоса Манхэттенского проекта”, историк Хейнс отмечает, что Макнатт был "частью проектной группы Kellex для строительства многих крупных объектов в Ок-Ридже, включая массивный объект K-25, который работал в основном на газовой диффузии". В то время как Макнатт посещал Ок-Ридж во время строительства, он в основном работал в дизайнерском бюро Kellex на Манхэттене.

Хотя должность Макнатта позволяла ему передавать структурные проекты и чертежи объекта в Ок-Ридже КГБ — «передал мат-лы об оборудовании, применяемом в “Энормоз”. + план лагеря № 1», но его служебное положение препятствовало к получению доступ из первых рук к научным данным, собранным в Ок-Ридже. Эта реальность была причиной того, что КГБ настоятельно убеждал Макнатта принять предложение Келлекса о постоянном переезде в Ок-Ридж. Макнатт, однако, отказался от этого шага по двум причинам.

Первая причина заключалась в том, что он не хотел, чтобы его жена и ребенок жили в "бесплодном" и изолированном районе Ок-Ридж. Вторая причина заключалась в том, что "он не хотел рисковать потерей своих инвестиций в свой курорт на севере штата".

В начале 1945 года принято решение, что связь с Макнаттом будет осуществлять Анатолий Яцков. 11 марта 1945 года они впервые встречаются. Впрочем в конце того же года советская разведка прекратила связь с Макнауттом.

В 1946 году Дэвид Грингласс встретился с Макнаттом, когда он и Джулиус Розенберг обсуждали возможность того, что Макнатт станет южноамериканским представителем их родственника по производству мелких деталей для машин. В следующем году Макнатт переехал в Каракас (столица Венесуэлы) и получил работу в "Галф Ойл", в которой проработал до 1949 года.

После ареста Розенберга 17 июля 1950 года попадает под подозрение американской контрразведки. ФБР смогло только доказать, что Макнатт симпатизировал коммунистам и, возможно, был членом партии; оно не смогло доказать, что он был частью шпионской сети Розенберга. Без этих доказательств Макнатт смог прожить остаток своей жизни без дальнейшего расследования или судебного преследования.

«Мар» («Mar»)

В апреле 1943 года, через месяц после открытия Лос-Аламоса, нью-йоркская резидентура сообщила о важном источнике информации по Манхэттенскому проекту. Неизвестная женщина явилась в советское генеральное консульство и передала письмо, содержащее секретную информацию о программе создания атомного оружия. Месяц спустя та же женщина, которая опять отказалась назвать свое имя, принесла еще одно письмо с подробностями исследований о пути плутония к атомной бомбе. Расследование, проведенное нью-йоркской резидентурой, показало, что эта женщина была итальянской медсестрой, которую звали Лючия, дочерью антифашистского лидера итальянского профсоюза “Д”. На встрече, организованной резидентурой через руководителей Общества друзей СССР, Лючия заявила, что действовала только как посредник. Письма пришли от ее шурина, американского ученого, работавшего над исследованиями плутония для компании “Дю Понт” в Ньюпорте и одновременно заканчивавшего курс обучения в Нью-Йорке, который попросил свою жену Регину передать его корреспонденцию в советское консульство через ее сестру Люсию. Ученый был завербован под кодовым именем MAР; Регина стала «Mоной», а Лючия — «Oливией»[221].