Атомные в ремонте

Когда закончился ремонт лодки, Главком снял взыскания с Горохова и Караганова. Караганов, в свою очередь, поощрил работников завода. Лернеру он вручил двустволку. И когда я представляю, как Лернер целится, прищуривая стеклянный глаз, я не могу удержаться от смеха.

АВАРИЯ ПРИ ПЕРЕЗАРЯДКЕ РЕАКТОРА

В конце 1964 года ко мне здорово пристала стенокардия. Появились сильные боли под лопаткой, в шее и в самом сердце. Однажды я так сильно разболелся, что впервые пришлось лечь в госпиталь. Госпиталь находился в Сокольниках, он состоял из нескольких больших деревянных зданий. Говорили, что раньше он был морским, а теперь стал филиалом госпиталя им. Бурденко. Сейчас на этом месте стоит шикарный госпиталь ПВО. Основным лечением были инъекции витаминов и лечебная физкультура. От этих процедур я ожил и через три недели был выписан домой. Впрочем, и после госпиталя все время приходилось брать у врача освобождение от работы.

В это время в Северодвинске шла перезарядка реакторов ремонтирующейся лодки, и там случилось что-то нехорошее.

Пока я сомневался, не продлить ли мне очередное освобождение, нам с Ильей Яковлевичем приказали срочно выезжать в Северодвинск, чтобы разобраться в происшедшем и навести порядок. В поезде я то и дело прибегал к валидолу, сердце болело, как никогда. Илья поглядывал на меня с беспокойством и говорил, что не надо было мне ехать. Он к этому времени приобрел большой опыт перезарядок и нисколько мне в этом не уступал. За его плечами была частичная перезарядка, навязанная Е.Батем, аварийная перезарядка, где пришлось вытаскивать оборвавшуюся активную часть канала, и несколько рядовых перезарядок.

Одновременно с нами в Северодвинск прилетели с Севера Лев Максимович Беляев, Гелий Матвеевич Потанин (начальник химической службы Северного флота), доктор Женя Величкин и другие товарищи.

Перезарядкой руководил Иван Григорьевич Грешняков – молодой, но совершенно лысый, с лицом как у Квазимодо, громогласный капитан-лейтенант. Происшедшее его потрясло, он был возбужден и дерзок. Понять (но не оправдать) его можно было: после столкновения с ядерной стихией все другие неприятности выглядят как мелочи жизни. Допытаться у него, что же произошло, было невозможно. Механик лодки, Семен Вовша, мог только пожимать плечами.

Пришлось скрупулезно изучать журнал перезарядки, опрашивать начальников смен, крановщиков, дозиметристов, физиков. Выяснилось, что в начале перезарядки произошел большой всплеск активности. Грешняков сразу же все привел в исходное положение и стал ждать нашего приезда.

Мы зафиксировали активность в реакторном отсеке 40 рентгенов в час. Это очень много.

Обсудив ситуацию, мы предположили, что шток привода компенсирующей решетки каким-то образом заклинило в крышке реактора, и при подрыве крышки она приподняла решетку, отчего и произошел выброс нейтронов. Записи об установке упора для штока привода в журнале перезарядки не было, хотя все утверждали, что упор устанавливался.

Учитывая, что радиоактивность в отсеке повышенная, и долго сидеть на пороховой бочке нельзя, мы рассудили, что затягивать разбирательство не следует, а надо поспешать.

Решили забросать отсек свинцовыми листами для снижения гамма-фона, установить упор к штоку компенсирующей решетки и снять крышку реактора, после чего выгрузить аварийную зону. Командующий флотом отстранил Грешнякова от руководства перезарядкой и назначил Льва Максимовича.

Радиоактивность в отсеке лодки удалось снизить, где до 4-х, где до 29 рентгенов в час. Упор штока компенсирующей решетки установили, и мы с Беляевым и Потаниным пошли в этом убедиться. Вошли в отсек и видим, что вместо штатной «виселицы», закрепленной на корпусе реактора. Сооружена металлическая тренога конусом вниз, приваренная к корпусу лодки. Вызвали лейтенанта Шварца, который руководил установкой упора, для выяснения, почему использовано нештатное устройство. Тот объяснил, что к корпусу реактора не подступиться, там все завалено свинцом, и все равно, доза облучения очень высока. Кроме того, штатное устройство закрепляется на корпусе реактора с большим трудом. Мы посчитали его объяснения удовлетворительными.

Дождались вечера, когда рабочие уже ушли с завода, и приступили у подъему крышки краном. Надо сказать, что в этот день было очень морозно, около -40 С, в шинели продувало насквозь, и мы все забрались в пост управления перезарядкой на ПТБ и находились в пяти-шести метрах от реактора.

Была дана команда на кран поднимать крышку; я уточнил: использовать микроход (у крана были две скорости перемещения груза). Раньше, чем я ожидал, из отсека доложили, что крышка прошла длину упора, и дальнейшему подъему мешает тренога. Спросили разрешение срезать ее. Мне интуитивно захотелось крикнуть: «Отставить!», но я заколебался, а кто-то уже сказал: «Добро!» Срезав треногу, крышку стали поднимать дальше. Я опять потребовал, чтобы подъем продолжался на микроходе крана.

Вдруг из реактора вылетело облачко с негромким хлопком. Кто-то при этом увидел «свечение Черенкова», я не видел.