Атомные в ремонте

На одном из заседаний у П.Г.Котова возникла идея назначить на каждую лодку представителя комиссии с правом контроля хода работ и их приемки. Этот представитель обязан был каждый день в 17.00 являться на заседание комиссии и докладывать о ходе работ. На «космонавта №!» был назначен я, а на «космонавта №2» – Новиков, и между нами началось соревнование.

На моей лодке руководил работами заместитель главного инженера северодвинского завода Олег Николаевич Соколов, опытнейший инженер, хорошо знающий себе цену. Вначале не хватало рабочих для развертывания работ. Я возмущался: столько ненужного народа в шляпах понаехало, а рабочих мало. Но Соколов выдержал натиск со всех сторон и наличными силами справился со своей работой своевременно, так как рабочие у него были высшей квалификации и высшей сознательности. Правда по теперешним меркам их сознательность взяли бы под большой вопрос, поскольку они после смены «причащались» спиртом из огромного бидона. Но ведь это считалось чем-то вроде дезактивации и лечения от полученных доз радиации.

Я занялся живым делом и несколько освободился от бесконечных заседаний. Затраты нервной энергии на них не окупались положительным эффектом. На лодке во всю шли работы, а руководители все еще спорили об их номенклатуре. Апогея эти споры достигли при вновь приехавшем В.А.Фокине, когда все собрались в его каюте на плавбазе «Гаджиев».Ю.Г.Деревянко, отбиваясь от наседавших военных, отказался выполнять какие-либо дополнительные работы, сославшись при этом на ЦК, который якобы не поймет нас, если мы раздуем большой ремонт и не уложимся в срок. А.И.Круглов ответил ему, что флотилия настаивает на выполнении как раз тех работ, которые предписаны постановлением ЦК КПСС. Деревянко закричал срывающимся голосом, обращаясь к Фокину: «Уймите этого капитана 2-го ранга!», на что Фокин ответил: « Вы и на меня кричите? Я вынужден буду доложить, где следует». Деревянко обхватил голову руками и не проронил больше ни слова. Споры прекратились.

На моей лодке довольно быстро вырезали лист прочного корпуса, выгрузили старые паросборники и подготовили к загрузке новые. Однажды политработник контр-адмирал Бабушкин спросил меня, что такое паросборник. Мы шли по пирсу, на котором лежали демонтированные старые и не погруженные еще новые паросборники (их почему-то все называли «поросятами»). Я ему показал этих «поросят» и объяснил разницу между ними. Бабушкин в этот же день щегольнул своими познаниями, сказал Рассохо, что он может ему объяснить, что такое паросборники. Рассохо, всегда дотошно вникавший в технические вопросы, смерил Бабушкина взглядом и ответил: «Когда мой бушлат висел на гвозде, ты еще сидел в гнезде».

С утра я облачался в спецодежду и шел в реакторный отсек проверить, как идут дела, выяснить у мастеров, что сегодня они мне будут предъявлять на приемку и к какому часу будут готовы. Затем я переодевался в «чистую» одежду и направлялся в остальную часть лодки. Тут же я договаривался с Сибиряковым о взаимодействии во время испытаний, если мне для приемки нужно будет подавать воду, гелий, воздух или электроэнергию.

С Сибиряковым мы сработались не сразу. Поначалу у него были барские замашки: пусть мне сделают то и это. Работ своими силами он не планировал, обеспечением заводских работ не занимался, о приемке этих работ не подумал. Экипаж не изменил распорядка дня, на лодке появлялся только на подъем флага и для проворачивания механизмов, остальное время занимался в классах. С этими настроениями я начал бороться с самого начала и добился нацеливания всех сил экипажа на подготовку к походу.

После обеда я вел приемку, в 17.00 докладывал комиссии о состоянии дел, вечером, в чаще всего ночью опять вел приемку. Иногда я заходил на «космонавта №2» работа там шла споро, отставали они от нас дней на пять. Там тоже организовали работу силами экипажа лодки.

Как я уже упоминал, на житье мы расположились на плавказарме. Построили ее финны, якобы для лесорубов. Все плавказармы носили названия северных лесных рек; эти названия были вытканы на одеялах (постельные принадлежности входили в комплектацию плавказармы). Наша называлась, кажется «Мезень». Плавказарма была довольно комфортабельным жилищем. Отделана она была пластиком, каюты хорошо отапливались и проветривались, всегда была горячая вода. У финнов была замечательная сантехническая арматура. Без всяких усилий, одним пальчиком можно было повернуть вентиль на батарее отопления и отрегулировать обогрев. В целях экономии пресной воды на кране умывальника было устройство с гашеткой для отключения воды. Когда на гашетку перестаешь нажимать, она срабатывала с довольно громким гидравлическим ударом, который было слышно в коридоре. Бывало, идешь по коридору обедать и слышишь то слева, то справа короткие пуски воды. Значит, в этих каютах кто-то перед обедом разбавляет водой из-под крана спирт в стакане. На плавказарме была хорошая кают-компания. Кинозал, баня и сауна. Неплохо финны заботились о лесорубах.