Атомный спецназ

— Вениаминыч, на левый фланг! — крик командира едва слышен, скорее — угадываем, но Дмитрий, не раздумывая, рванул в указанном направлении, и как раз вовремя — Шинкарев с окровавленной левой культей катался по земле, рядовой Ивашкин — автоматчик его тройки, — безмолвно раскинув руки, лежал на обугленном стволе дерева, из-под его кителя вытекала черно-багровая полоска крови. Два бородатых урода оказались совсем близко. Длинная косая очередь перерезала обоих. Добив магазин в глубину чащи, прапорщик кинулся к истекающему кровью раненому.

— Потерпи, потерпи! — прижав мечущегося бойца коленом, Маркитанов всадил ему иглу промедола в правый бицепс и выдавил его содержимое. Выдернул пустой тюбик, отбросил в сторону. Вытащил из кармашка жгут и в пять секунд наложил его чуть выше раны. Искать индивидуальный перевязочный пакет и бинтовать культю времени не оставалось. Подтянувшиеся боевики продолжали наседать. Кричала и кричала все та же непонятная птица. И ее крик уже не казался столь странным.

— Держись! — Дмитрий, стоя на одном колене, сменил магазин. Появившуюся за кустом фигуру свалил одним выстрелом. Сменил позицию. Краем глаза взглянул на притихшего Шинкарева и теперь уже полностью погрузился в вакханалию боя. Пули летели, срезали листву и ветви, рикошетили от земли, азартно, можно сказать, с любовью чмокали корневища и стволы деревьев. Красивыми линиями светились пересекающиеся трассера. Всполохи вспышек озаряли перекошенные лица. Все человеческие чувства: боль, страх, азарт, радость, восторг, ненависть — смешались в единую грязно-серую массу. Кончились патроны. Дмитрий откатился назад и распотрошил разгрузку убитого Ивашкина. Бой продолжался. Маркитанов стрелял и стрелял, но, казалось, противников становилось только больше. Вот они подошли совсем близко, плотной, непробиваемой массой. Он швырнул в них последнюю гранату. Взрыв на какой-то миг остановил наступающих. Скользкие от крови пальцы с трудом вытащили из разгрузки последний рожок. Щелчок, и он встал на уготованное ему место. Мизинец ухватил и передернул затвор, большой палец передвинул предохранитель на одиночный огонь. Выстрел — один боевик упал, но за ним появился новый, указательный палец потянул спусковой крючок, еще раз, еще, еще. Дмитрий уже не замечал летящих вокруг пуль, иссеченная осколками одежда пропиталась кровью, по телу пробежал озноб. Щелкнул в последний раз и замер затвор. Не встречая отпора, враги подошли в упор, встали в круг, в руках у них появились ножи.