АТРИум

Упав в траву, Кудесник провел пальцами под носом, посмотрел на них и, не увидев алых капель, понял, что его совершенно ничто не вынуждает валяться в компании мертвого сержанта. В прыжке поднялся, широко расставил ноги и глазами поискал американца. Ощутил его энергетику сзади, но снова опоздал, Роб поймал его шею в изгиб левой руки и дернул на себя, пытаясь сломать ему шейные позвонки, но Кудесник изо всей силы ударил его локтем в печень, и противнику пришлось ослабить хватку. Егор ударил его снова, а затем схватил обеими руками за предплечье, все еще сдавливающее горло, выкрутил его руку ладонью кверху и, подставив под локтевой изгиб свое плечо, резко дернул вниз. Локоть, как известно, в другую сторону не сгибается. Роб вскрикнул, чувствуя, как затрещал сустав, но выломать себе локоть не позволил. Свободной рукой он ударил Егора по затылку, словно молотом, а затем ответил ударом по печени – но только с колена. Удар был такой силы, что все внутренности у Кудесника покачнулись, как вода в полузатопленном трюме. И хоть боли он не ощущал, разум сигналил красной лампой – еще несколько таких ударов, и о печени можно будет забыть навсегда. Рефлекторно наклонившись набок, чтобы защититься от повторного удара, Кудесник выпустил руку Экспериментала, и тот снова перехватил инициативу.

Зажав, словно в тиски, запястье Егора одной рукой, другой он схватил его за шею, нагнул, вогнал лицом в передок уазика. Машина отскочила назад, а радиаторная решетка, как и сам радиатор, прогнулись внутрь, будто ударили по ним не головой, а чугунной шар-бабой разрушающего постройки экскаватора. Егор же почувствовал лишь легкое головокружение, а на лбу дали о себе знать кровоподтеками несколько неглубоких порезов.

– Хорошая работа, – ухмыльнулся он и встретился взглядом с Эксперименталом. – Еще что-нибудь покажешь?

– Ну, с-сученок, – прошипел Роб и снова бросился в бой.

На ходу подпрыгнул, выпростал ногу, рассчитывая ударить Кудесника в грудь, но бродяга ушел от удара, ухватился за голень Роба и с лету отправил его на боксы с такой же легкостью, как недавно Роб швырнул в него мотор уазика. Падая, Роб целиком снес одну створку ворот и повредил вторую, так что она со скрипом повисла на одной петле, а сам залетел внутрь пустого бокса, несколько раз перекувыркнувшись. Он уже поднимался, когда вторая, хоть и ржавая, но не менее тяжелая створка оборвалась с петли и с грохотом придавила его, только и успевшего, что вскинуть вверх руки. Кудесник же, не теряя времени и реально понимая, что это, возможно, шанс расправиться с противником, бросился к боксу и, подпрыгнув, ударил ногами по створке как раз в тот миг, когда Экспериментал пытался ее с себя скинуть. Затем еще раз подпрыгнул и вдавил ее ровно над тем местом, где лежал Роб. Он снова подпрыгнул, но шанс раздавить Е-бойца, как червя, был упущен, когда Егор был еще в полете. Створка внезапно поднялась и сбила его, как мухобойка сбивает на лету надоедливое насекомое. Егор полетел назад, с высоты трех метров свалился на землю, хлобыстнув ногами мертвого лейтенанта по лицу.

– Прости, дружище, – сказал Кудесник и выдернул из-под него автомат. Затем, будто вспомнив что-то, отшвырнул оружие.

Кудесник оказался лицом к лицу с противником, в который раз поразившись резвости громилы. Правда, в этот раз Е-бойца ждал сюрприз – Егор среагировал быстрей, и когда тот только тянул к его голове руки, наверное, чтобы долбануть ею себе об колено, тот четким прямым ударом съездил ему по носу и заставил попятиться. А затем подпрыгнул и ногой врезал ему в подбородок. Обычный человек после такого уже не выжил бы, но Роб лишь брызнул кровью и зубами изо рта, а телом только немного пошатнулся. Помутнение в глазах тут же прошло. Опустил голову и испепелил Кудесника яростным взглядом.

Не зря Егор в тот момент подумал, что злее на него еще не смотрел ни один зверь в Атри. Даже у голодных волков взгляд был добрее. Правду говорят, что человек – самый опасный из всех зверей. Вот и сейчас, глядя Е-бойцу в глаза, невозможно было не думать о том, чтобы драпать отсюда и послать к черту все понятия о чести, гордости и прочих мужских достоинствах. Но Кудесник, как каждый уважающий себя мужчина, решил лучше быть мертвым, чем трусом, а потому остался ожидать, когда разразится настоящая буря.