Атропос (СИ)

Больше они в тот вечер не разговаривали. И когда прозвучала флейта, все уже лежали по своим кроватям и готовились ко сну. После долгого учебного дня, сон не заставлял себя долго ждать. Один только Миша не спал. Вот уже 2 месяца после того, как он узнал, что будет участвовать в миссии, он дожидался отбоя и выбирался на улицу вместе со своим «карманным» телескопом, чтобы посмотреть на Юпитер. В зимнее время года его было особенно хорошо видно. Планета притягивала его к себе своим величием, монументальностью, которые соединялись в ней с, казалось бы, противоположными текучестью и переменчивостью. Каждую ночь он наблюдал его в свой телескоп, и не было ни ночи, чтобы он не замечал что-то новое в его настроении. Это была по-настоящему живая планета со своим характером и повадками. Юпитер, как и подобает верховному божеству, окружил себя верными почитателями, самыми выдающимися из которых были Каллисто, Ио, Ганимед и Европа. В удачную ночь Миша мог наблюдать тела и тени, по меньшей мере, двух из них на полосатой поверхности планеты. В ту ночь ему не слишком везло. Тучи постоянно перекрывали обзор и мешали наблюдениям. Поэтому вскоре он сложил свой телескоп марки Levenhuk обратно в переносной футляр и направился к космодрому, где его дожидался Лахесис. Прислонившись к одной из его двенадцати исполинских лап, Миша смотрел в небо и повторял про себя «Скоро мы будем там, верный друг, скоро мы будем там».

Глава 2. События тысячелетней давности

Заветный день миссии становился все ближе. Тромбон, гитара, флейта день изо дня играли все быстрее. В ожидании дня полета Миша все чаще думал о событиях, которые к нему привели. Ему всегда нравились уроки истории, поскольку помогали заглянуть в омут прошлого и выбраться из него с чистой головой. В ретроспективе события всегда были яснее, чем они ощущались в настоящем.

Сергей Павлович часто рассказывал им о людях электрической эры. Он пытался показать их не только с плохой, но и с хорошей стороны, чтобы студенты уяснили, что добро и зло часто отделяла тончайшая грань, которую нестабильные люди прошлого могли переступать по неосторожности. Он хотел, чтобы студенты не были к ним слишком строги. Будучи человеком рассудительным он не стремился выступать с резкой критикой в адрес кого-либо. Он понимал, что у всех есть свои слабости и пороки, и намного полезнее, нежели осуждать чужие, было бы пытаться исправить собственные.

Своим студентам он часто рассказывал про ошибки прошлого в надежде, что их поколение никогда эти ошибки не повторит. Его студенты в этом никогда не сомневались. Но он, обладая всем багажом знаний, не всегда мог позволить себе жить с верой в светлое будущее человечества. Слишком много темных пятен было в его прошлом. Когда проживаешь пятый десяток, знания ложатся тяжким грузом на твои плечи и мир больше не кажется прежним.

Сергей Павлович часто задумывался о том, кому жить на свете проще, дуракам или умникам. Принадлежали ли люди прошлого к первым или ко вторым? И, что более важно, кому из них жизнь казалась счастливее? Он так и не нашел ответа на свой вопрос. Все, что он мог — это передавать свои знания новым поколениям, чтобы они нашли ответы на эти вопросы. В своих лекциях он излагал голые факты, давая право своим студентам самостоятельно делать выводы. За эту его особенность он снискал себе уважение и почет у учеников.

Мишу всегда больше всего интересовала предвоенная история. Он пытался найти отправные точки, причины событий, понять, с чего все началось и что можно было сделать, чтобы все предотвратить, если только мир не был обречен с самого начала. Лишь с высоты прошедших лет становилось ясно, что технологии стали не только даром человеческой цивилизации, но и проклятием.

Открытие антивещества стало тем прорывом в науке, эффект которого люди смогли оценить лишь полтора столетия спустя. Это были лучшие полтора столетия в истории человечества. Несмотря на то, что мир несколько раз готов был пошатнуться, политики добивались консенсуса за столом переговоров. Военные действия остались уделом низко развитых обществ, которые были не способны двигаться в ногу со временем по ряду экономических и социологических, культурных причин. Войны в миниатюре все еще вскакивали по земному шару подобно прыщам на коже, но часто они никому не угрожали и затрагивали лишь небольшие регионы. Длились они недолго и заканчивались, как правило, вместе со смертью нескольких крупных политических фигур, которые не готовы были отказаться от своих идей даже под страхом смерти. В развитых странах царили затяжные мир и порядок. Зоны влияния были четко разграничены и оговорены, никто не стремился оттяпать кусок чужого пирога. Удивительным образом люди научились довольствоваться тем, что у них было. Длилось это ровно до тех пор, пока не были решены основные проблемы антивещества. Это и стало поворотной точкой в истории.