Ацтек

Господин епископ сказал, что присутствует на сегодняшней встрече, поскольку его интересуют наши законы и особенности отправления правосудия. Но, думаю, мне вряд ли стоит описывать суд над Жадеитовой Куколкой. Подробное изложение этого процесса его высокопреосвященство найдет в дворцовых архивах Тескоко, если потрудится изучить эти книги. Более того, случай этот описан в хрониках других земель и даже в устных народных преданиях. Скандал тогда разразился такой, что наши женщины и по сей день пересказывают эту историю друг другу.

Несауальпилли пригласил на суд правителей всех соседних народов вместе со всеми их мудрецами, а также всех наместников провинций, причем предложил вельможам и вождям прибыть в сопровождении жен и придворных дам. С одной стороны, он сделал это, поскольку хотел продемонстрировать, что даже самая знатная и высокопоставленная женщина не может совершать преступления безнаказанно, однако имелась и другая причина. Обвиняемая была дочерью Ауицотля – самого могущественного владыки Сего Мира, воинственного и вспыльчивого Чтимого Глашатая Мешико. И Несауальпилли стремился к тому, чтобы сам Ауицотль и правители других народов убедились в полнейшей беспристрастности суда, он хотел таким образом защитить себя от любых возможных упреков в предвзятости. Именно по этой причине владыка Тескоко лично в процессе не участвовал, ограничившись, как и высокие гости, ролью наблюдателя. Допрашивать свидетелей и обвиняемых он доверил незаинтересованным лицам: Змею-Женщине – господину Крепкая Кость и одному из придворных мудрецов, судье по имени Тепитцак.

Зал Правосудия Тескоко был набит битком. Пожалуй, никогда еще столько самых разных правителей – в том числе и из государств, враждовавших друг с другом, – не собиралось в одном месте. Отсутствовал один только Ауицотль, не захотевший выставить себя на всеобщий позор.

Могущественный владыка не мог допустить, чтобы, когда неизбежно вскроются постыдные деяния его дочери, люди бросали на него сочувственные и насмешливые взгляды, а потому прислал вместо себя Змея-Женщину. Зато в числе многих других вождей приехал и правитель Шалтокана, господин Красная Цапля, отец Пактли. На протяжении всего процесса он сидел опустив голову и молча сносил свое унижение. Правда, изредка он все-таки поднимал затуманенные стыдом и горем старые глаза, и тогда взгляд его падал на меня. Наверное, владыка Красная Цапля вспоминал, как давно, когда я был совсем маленьким, сказал мне, что, какое бы занятие я ни выбрал, всегда следует делать свое дело хорошо… Допрос оказался долгим, подробным и утомительным; зачастую показания свидетелей повторялись. Я постараюсь припомнить только наиболее содержательные, напрямую касавшиеся дела вопросы и ответы, дабы пересказать их вашему преосвященству.

Главными обвиняемыми были, разумеется, Жадеитовая Куколка и господин Весельчак. Пактли вызвали первым, и он, бледный и дрожащий от страха, принес клятву. Среди многих вопросов, обращенных к нему в ходе заседания, был и такой:

– Пактцин, дворцовая стража задержала тебя в том крыле здания, которое было отведено для госпожи Чалчиуненетцин, супруги правителя. Для любого лица мужского пола это равносильно преступлению, караемому смертной казнью, ибо никто ни под каким предлогом не имеет права появляться в помещениях, предназначающихся для супруги Чтимого Глашатая и ее свиты. Ты знал об этом?

Пактли громко сглотнул и едва слышно ответил: – Знал. – Чем подписал себе смертный приговор. Потом вызвали Жадеитовую Куколку, и в ответ на один из многочисленных обращенных к ней вопросов она заявила такое, что изумленные слушатели ахнули.

Судья сказал: – Ты сама признала, госпожа, что работники твоей личной кухни убивали твоих любовников и очищали их трупы от плоти, дабы получить скелеты. Мы полагаем, что даже самые низкие рабы могли пойти на это лишь по крайнему принуждению. К каким же мерам ты прибегала?

Кротким голоском маленькой девочки она ответила: – Я заранее, на долгое время, выставляла на кухне стражу, не позволявшую работникам вкушать никакой пищи, даже пробовать то, что они сами готовили. Я морила людей голодом, доводя до полного изнеможения, и в конце концов ради пищи они соглашались выполнить мой приказ. Как только они это делали, их кормили досыта, после чего ни угроз, ни принуждения, ни стражи уже больше не требовалось…

Конец фразы потонул в страшном шуме. Моего маленького раба Коцатля стало рвать, и малыша пришлось вывести из зала на некоторое время. Я прекрасно понимал, что он чувствует, и мой собственный желудок тоже слегка скрутило, ведь мы с ним получали еду с той же самой кухни.