Атташе

— Но перед тем, как такая беда случилась, он рассказал кое-что интересное. Например, о том, что тюрьма разделена на четыре блока. А, В, C, D соответственно. И если первые три — это действительно пираты, уголовники, фальшивомонетчики и прочие отбросы, которым самое место в этом аду, то в D содержат пленных гемайнов, местных диссидентов — есть и такие, кто бы мог подумать, и — внимание! Вражеских агентов. Этот тип охранял блок С, а потому не особенно разбирался в теме, но то, что среди этих агентов имеются тевтоны и имперцы — это он сказал наверняка. Так что, если где и искать Феликса — то это в блоке D. Или на производстве кирпича, они в четыре смены трудятся, по восемь часов, без перерыва.

— Та-а-ак, — это было уже интересно. Я глянул на схему повнимательнее, — А в какой стене находится блок D?

Арис ткнул в самую дальнюю от железнодорожных ворот стену внутреннего форта. Это обнадеживало и сулило некоторые перспективы.

* * *

— Десять зуавов плюс паровозная бригада — четыре человека, плюс артиллерийские и пулеметные расчеты — это трижды шесть — восемнадцать. Итого — тридцать два. Два стюарда — тридцать четыре. Десанта в бепо нет, это точно, — Кузьма снял с шеи бинокль и протянул его мне, — Смотрите сами. Куча людей, даже для нас — многовато!

Я полез в ранец. Трубочки Тесфайе не выбросил, хотя оставалось их не так и много. Они поблескивали там, на дне, в герметичном контейнере, завернутые в три мягкие тряпочки — чтобы, не дай Бог, ничего не хрустнуло! Снотворное в больших дозах — смертельный яд. Пьянков-Питкевич, по слухам, так расправлялся с противниками на заре своей неудавшейся карьеры властелина мира: бил струей из трубки прямо в лицо, и человек встречался с Господом за считанные секунды — он засыпал примерно в тот же самый момент, когда его сердце переставало биться. Продемонстрировав соратникам наши запасы отравы, я задумчиво произнес:

— Предположим, количество не играет такого уж большого значения. С паровозом мы тоже управимся. Один вопрос — как нам подобраться к бронепоезду вплотную?

Арис обвел нас всех взглядом своих рыбьих глаз и сказал:

— Фокус с лестницей.

Я понятия не имел, что за фокус с лестницей, но на всякий случай кивнул. Очень уж уверенный вид был у особиста.

— Нам нужны деревянные ящики для багажа и железная лестница с крыши, — проговорил он, — И всем придется переодеться в рабочее.

Хлопковые комбинезоны у нас остались еще от Гоана, ящики нашли тут же, на водокачке — правда, старые и наполовину раздолбанные. Из шести мы собрали три более-менее приличных. Тес и Эш, особенно не таясь, сняли с крыши ржавую лестницу. Дождавшись конца рабочего дня, когда большая часть железнодорожников покинула рабочие места, суета большого транспортного узла чуть поутихла, и у поезда остался только патруль зуавов, меряющих шагами периметр в послезакатных сумерках, мы выбрались из убежища.

От водокачки до бронепоезда идти было недалеко — шагов двести. Шли не скрываясь, время от времени матерились на пиджин-лаймиш, Арис и Кузьма — курили, Эшмуназар — поминал Баала. Конечно, в блокгаузе у вокзала размещались городские ополченцы, а вдоль путей курсировали обходчики, но ни тем, ни другим и в голову не пришло останавливать деловитых людей с лестницей и ящиками. Ополченцы на блокпосту проводили нас сонными взглядами, железнодорожники и вовсе плевать хотели на каких-то левых работяг.

Это был такой психологический выверт: Арис рассказал, что они с коллегой вдвоем как-то прошли в театр драмы, где проходило заседание аркаимской Ассамблеи, переодевшись в спецовки и вооружившись стремянкой. Уполномоченным и в голову не пришло их досматривать! Это уже потом взрыв и гибель десятков лоялистских эмиссаров послужили сигналом для начала выступления имперских добровольцев… А начиналось всё, оказывается, со стремянки! Вот тебе и фокус с лестницей…

— Куда-а-а? — зуавы удивленно таращились на нас, даже и не думая снимать с плеч винтовки.

Расслабились вдали от фронта. Да и мы не выглядели грозно, включив режим умственно отсталых чернорабочих.

— Того-этого, масса… Сказано — плафоны чистить… — промычал Тес.

— Какие, к черту, плафоны?

— Вон эти! — толстый коричневый палец ткнул куда-то за спину солдату, тот обернулся — и предсказуемо получил по роже, весьма крепко, так, что колени у него подкосились.

Кузьма подхватил зуава на руки:

— Эй, служивый, тут твоему товарищу плохо стало!

Второй зуав в сумерках не разглядел происходящей суеты и кинулся к нам.

— Джорджи, какого хрена… — он с тревогой склонился над ударенным в голову.

Эшмуназар резко опустил на спину сердобольному, доверчивому федералисту ящик с нашим оружием и боеприпасами, тот согнулся, невнятно хрюкнул и больше не подавал признаков жизни. Оттащить обмякшие тела в сторону было делом нескольких секунд. Кажется, получилось!