Атташе

Внезапно ухнуло так, что, кажется, содрогнулась земля. А потом снаряды начали рваться совсем рядом, на расстоянии каких-то сорока-пятидесяти шагов от путей. Чертовы берсальеры развернули артиллерию очень резво, да и наводчики у них не даром ели армейский хлеб — им понадобится совсем немного времени, чтобы пристреляться!

Ждать, пока бронебойный гостинец проломит крышу вагона, мне не улыбалось. А потому — только заметив Ариса, я сунул ему в окровавленные руки кожаный шлем и наушники, ткнул пальцем в орудие, хлопнул по плечу Эшмуназара, мол, присмотри за ним — и бегом отправился сквозь бывший президентский вагон к локомотиву. Тес бежал за мной — какого черта, я так и не понял. В любом случае его помощь никогда не бывала лишней.

* * *

Желтков пытался удержать руками хлещущую из бедра кровь. Оставшийся с ним тевтон-кочегар бинтовал рану куском какой-то грязной тряпки прямо поверх одежды, бестолково и неумело.

Кровь — алая, кровотечение — артериальное.

— Руки прочь! — заорал я, рухнул на колени рядом, потянул у раненого из брюк пояс и неожиданно ловко наложил жгут выше раны — как и положено, а потом оторвал от его белуги длинную полосу материи и щедро полил коньяком из фляжки. — Теперь бинтуй и тащи его к Кузьме — тот поможет!

Преторианцы все как один проходили курсы санинструкторов. Не Бог весть что, но в нынешних условиях даже такой шанс на выживание дорогого стоил.

Тес в это время неожиданно уверенно ухватился за рычаги управления локомотивом и, то ли матерясь, то ли молясь на своем языке, и совершенно точно — поминая Джа, потянул за один из них. Состав, содрогаясь от попаданий и огрызаясь выстрелами, двинулся задним ходом, постепенно ускоряясь.

Я приоткрыл дверцу топки, ухватил первый попавшийся под руку кусок древесины и сунул его внутрь. Президентской мебели оставалось не так, чтобы много — скоро предстояло взяться за совковую лопату и использовать жалкие крохи угля, брикеты которого тонким слоем лежали на дне тендера.

Мало-помалу мы выбирались из промзоны Нажона, артиллерийский огонь, кажется, стихал. По крайней мере, разрывов стало меньше. Глянув в узкую щель между броневыми листами борта, я даже сумел удивиться: федералисты высовывались из укрытий, махали своими дурацкими кепи, показывали в нашу сторону неприличные жесты и, по всей видимости, считали себя победителями!

Как будто в ответ на мои мысли рявкнуло орудие, наведенное Арисом, застрочил крупнокалиберный пулемет из башенки. Вспухло в небе облачко шрапнели, выбила пыль, искры и кровавые ошметки длинная очередь… По толпе ликующих городских ополченцев как будто прошлись частым гребнем — радости как не бывало. Трупы, раненые, суматоха и паника. Черт бы побрал такую войну!

До стрелки мы добрались без происшествий. Никто не заложил под рельсы заряд, не таилась в кустах противопанцерная пушка, и героев, обвязанных взрывчаткой и мечтающих кончить жизнь под колесами паровоза, тоже не наблюдалось.

Я уже отвык от ощущения черенка в лопаты в руках, и ладони ощутимо ныли. Рукавиц у меня, конечно, не было, жар от топки обжигал пальцы, дышал в лицо. Мне казалось, я чуял запах паленых волос, и надеялся, что брови, ресницы и отросшая щетина не будут напоминать смаленую свиную шкурку.

Утирая пот тыльной стороной ладони я всё сильнее размазывал угольную пыль по лицу, в конце концов сдался, сдернул с себя сорочку и обмотал ее вокруг головы на манер башибузуков. Тес только один раз глянул на меня одобрительно и буркнул:

— Теперь ты тоже черный, масса! — и вернулся к своим рычагам.

— Тесфайе! — пропыхтел я, — Это что, чудо Господне? Скажи на милость, каким таким удивительным образом ты научился управлять паровозом?

— Джа велик, — прогудел мавр и зачем-то постучал по манометру, — Но я обошелся без его помощи. Рыбья Башка управлял — я смотрел и запоминал! Подбрось угля, масса, палочка уже на красном, нужен уголь!

Какой, однако, гениальный товарищ у меня, оказывается! А Рыбья Башка — это, наверное, Арис. А палочка на красном — значит, давление падает! Лопата мерзко проскребла по металлическому днищу. Скоро топливо закончится, и всё. Как говорят тевтоны — аллес!

В этот момент состав вздрогнул, и, переходя на основную ветку, еще немного сдал назад, и Тесфайе сказал:

— Если не передвинуть железную палку, то мы поедем обратно и не догоним полковинка, масса!

Стоит признать — мерзкий вопрос «Почему я?» звучал в моем мозгу очень отчетливо, а холодок страха, который поднялся от потяжелевших ног до самого горла, я почувствовал, несмотря на адский жар, источаемый топкой. Чтобы как-то справиться с собой, я потянулся за чайником с водой — он стоял тут же на приступочке, предусмотрительно приклепанный к какой то железяке длинной тонкой цепочкой.

Пара глотков теплой воды и секундный перерыв дали возможность собраться с мыслями. Я протиснулся мимо тендера к дверям президентского вагона и долбанул по ним ногой: