Аттестат зрелости

Валентин. Оставь меня, я думаю, что говорю! Выводите из комитета! Сделайте милость! Плакать не стану!

Женя(неожиданно спокойно). У вас все, товарищ Листовский?

Валентин(резко). Все!

Женя. У кого есть предложения?

Тамара(с негодованием). Вывести Листовского из комитета и вынести ему строгий выговор с занесением в личное дело.

Ваня. А работу признать неудовлетворительной.

Юра. Плохой!

Женя. У меня другое предложение.

Костя. Сейчас защищать будет.

Витя. Молчи, Костя.

Женя. За развал работы и безобразное выступление на собрании — исключить Листовского из комсомола.

Валентин(изумленно). Женька!

Леня. Вот это да!

Женя. Есть еще предложения? Нет? Ставлю на голосование. Первое: вывести Листовского из комитета и вынести ему строгий выговор с занесением в личное дело. Прошу проголосовать.

Поднимают руки Тамара, Витя, Юра и еще несколько мальчиков.

Так, опустите. Ставлю на голосование второе: исключить Листовского из комсомола. (Первый поднимает руку.)

Все остальные поднимают руки.

Проходит второе предложение.

Тамара(расстроенная и смущенная). Быть может, Листовский еще что-нибудь скажет?

Женя(твердо). Нет. Он уже высказался. Больше ему нечего нам сказать.

Валентин(вскакивая). Нет, я скажу… За что это, ребята? Разве за это исключают?

Леня. А ты что думал?

Валентин. Нет, ребята, за что? За что?

Костров(спокойно). Разреши, Кузнецов. Если ты спрашиваешь, за что, — значит, обида и оскорбленное самолюбие заслонили у тебя сознание собственной вины. Работал ты плохо. Оторвался от коллектива. Противопоставил себя ребятам. (Собранию.) Да. Ему нравилось быть членом комитета, но до тех пор, пока не потребовался упорный труд. Тут у него не хватило выдержки. Он думал, что прежняя хорошая работа дает право на бездельничанье…

Костя. «… В карете прошлого — никуда не уедешь…»

Костров. Правильно. Где сядешь, там и встанешь. В своем истерическом заключительном слове Листовский выразил всю сущность своего отношения и к товарищам и к комсомолу. (Валентину.) И ты еще спрашиваешь за что? (Собранию.) Хорошо, что вы сегодня выступали так горячо, но за поступки комсомольцев отвечает вся организация. Можете ли вы со спокойной совестью сказать, что делали все, чтобы с честью носить высокое звание комсомольцев? Пусть сегодняшнее собрание послужит нам горьким уроком. Пусть каждый допросит свою совесть. Вы сами сейчас видели, к чему приводит нелюбовь к общественной работе, отсутствие привычки к ней, барство и зазнайство.

«Только в труде, — говорил Владимир Ильич Ленин, обращаясь к комсомольцам, — вместе с рабочими и крестьянами можно стать настоящими коммунистами». Это — мудрые, незабвенные слова. Пусть же они будут вам девизом на всю вашу жизнь.

Аплодисменты. Опускается занавес спектакля. На стене висит объявление. «Товарищи комсомольцы! Сегодня в восемь часов вечера в помещении десятого класса состоится комсомольское собрание. Комитет». Проходят Тамара, Леня и Костя.

Тамара. А по-моему, исключить — это уж слишком!

Леня. Да я бы его за такие слова не только что из комсомола — из школы бы исключил!

Тамара, Леня, Костя уходят. Входят Ваня и Юра.

Юра. А мне жаль Вальку.

Ваня. Да иди ты!

Юра. Нет, что ни говори, а мне Вальку жаль…

Ваня(сердито). Ну и зря! Много ты понимаешь.

Ваня уходит, Юра задерживается. Входят Гера и Витя.

Гера. Подумать только, он хотел встать с нами на одну доску! А вы заметили, ребята, какой Женька был бледный?

Юра. А ты знаешь, какие они были друзья?

Витя. Костров здорово выступил. Так Вальку прижал, что тому и деваться некуда.

Гера и Витя уходят. Входит Валентин. Юра подходит к нему.

Юра. Валька… ты… это… (С отчаяньем.) Ну, зачем ты все это сказал? (Убегает.)

Валентин. Что же я сказал ужасного? Что же я сказал?

Входит Женя.

(Нерешительно.) Женя!

Женя. Что?

Валентин. Я думал, что ты мне друг.

Женя. Да. Я был тебе другом.

Валентин. «Кто стал врагом, тот другом не был».

Женя(горячо). Неправда, это ты мне, нам всем другом не был. А я тебе другом был. Прав Коробов: действительно, слепая дружба. Сегодня на собрании я увидел, что ты совсем не тот, за кого я тебя принял.

Валентин. Это потому, что я не бил себя в грудь и не каялся во всех грехах?