Аттестат зрелости

Ваське неохота было учить домашние задания, и он тоже разделся, улёгся в кровать. Валерка забился ему под руку, от него веяло теплом. Окунь повернулся лицом к брату и приказал:

- Спи давай!

- А расскажи сказку!

- Что? Какую ещё сказку? - удивился Окунь.

- А мама мне всегда рассказывает!

- Разбаловала тебя мама. Не знаю я никаких сказок! Спи!

- А мама знает много сказок, - надул обидчиво губы братишка.

- Ну, мама у нас... умная... она всё знает, - с трудом выдавил из себя Окунь. - Спи!

- А хочешь, я тебе расскажу?

- Расскажи.

Валерка поворочался, устраиваясь удобнее, свернулся клубочком.

- Ну вот. Жили-были лиса и журавель. Пришла лиса в гости к журавлю, он налил ей молока и говорит: «Пей, кумушка, молочко». Лиса попробовала, а это оказался кефир. Ну вот. Потом лиса позвала к себе в гости журавля. Я, говорит, пирожками с мясом тебя угощу. Съел журавель пирожок, а он вовсе с капустой, а не с мясом оказался.

- Ну и сказка, - засмеялся тихонько Окунь. - Кто тебе рассказал?

- Сам придумал! - гордо ответил Валерка, отвернулся к стене и вскоре засопел простуженным носом.

Окунь долго ворочался, никак не мог уснуть. Думал о себе, о Валерке, о матери. Вспоминал свою единственную поездку к отцу. Отец очень обрадовался, увидев на пороге своей квартиры Василия, закричал вглубь комнат:

- Клара! Посмотри, кто к нам приехал!

В прихожую выплыла, именно выплыла, а не вышла невысокая женщина с распущенными по плечам волосами. И в Окуне в тот момент словно включилась какая-то аппаратура с синхронным изображением на экране, где на одной половине отец, и эта Клара, а на другой - мать и... тоже отец.

Клара стояла перед ним вялая и, похоже, ко всему безразличная. Выглядела она старше своих лет, а ведь она, как сказал потом отец, была моложе матери на десять лет. А рядом незримо присутствовала Вера Ивановна, натянутая, как струна, с гордо вскинутой головой, разлётистыми бровями, светлыми строгими глазами. Они могли быть сердитыми, и даже очень, грустными, весёлыми, но никогда не были равнодушными. А Клара скользнула по Ваське безразличным взглядом и удалилась.

Отец тут же увял, огоньки радости погасли в его глазах, и Окунь похвалил себя мысленно, что догадался оставить чемодан в камере хранения на вокзале. Остаться в этом доме он уже не хотел.

Отец и сын сидели на кухне, отделанной серебристо-голубым пластиком. Шкафы, стол и три табурета - все было новеньким, недавно купленным. Отец, угадав мысли Васьки, произнёс после долгого молчания:

- Мы квартиру новую получили полгода назад. Мебель приобрели. Я договорился, мне в магазине спальный гарнитурчик оставили, хочешь, покажу?

Окунь отрицательно покачал головой, разглядывая отца в упор, не мигая. Отец, видимо, чувствовал себя неуютно под его взглядом, начал рассказывать, как доставал кухонный гарнитур... Окунь плохо слушал его: перед глазами по-прежнему стоял экран, перечёркнутый жирной чертой. Так и жизнь отца разделилась на две половинки: жизнь с ними, и жизнь сейчас.

Отец сидел перед ним немного обрюзгший, живот выпирал из-под брючного ремня, волосы уже сильно седые на висках, а взгляд по-прежнему самоуверенный, вот только не смотрел он прямо на Ваську, всё норовил в сторону глаза отвести.

Перед Васькой стояла нетронутая тарелка борща, и хотя очень хотелось есть, Васька ни к чему на столе не притрагивался. Не мог почему-то заставить себя взять хотя бы ломтик хлеба. Отец сам торопливо накрыл на стол, его новая жена так больше и не показалась, зато их сын Андрей, а значит, брат Васьки, так и вился под ногами, лез к сыру и колбасе, пока отец не щёлкнул его по рукам. Мальчишка заныл, побежал к матери, быстро вернулся и позвал отца. Отец пришел обратно злой. Окунь подумал, что Валерка никогда не позволил бы себе так себя вести: лезть к взрослым, жаловаться - мать держала их в строгости, и то, что Васька частенько поступал вопреки её словам, это не её вина.

Отец наполнил рюмки коньяком, что привёз с собой Васька, сам еле пригубил, зато Васька подливал да подливал коньяк себе в рюмку, не обращая внимания на то, что отец смотрит неодобрительно, и вскоре сильно захмелел. Отец много говорил. Рассказывал о своей работе, о семье, о том, как он занят. В голове Окуня  шумело, он плохо воспринимал рассказ отца. А тот вдруг спросил:

- Как вы там, как мама? - и было видно, что нелегко ему это далось.

- Мы? Мама? Всё о'кей! А ты как думал? Думал, погибнем без тебя?

Отцовское лицо побледнело, он опустил голову, а Васька, пожалев его - всё же отец, замолчал.

- Ладно, - сказал он через несколько томительных минут молчания. - Пора идти. Поздно уже.

Отец не уговаривал Ваську остаться ночевать, спросил только, где он остановился. Васька назвал гостиницу, которую видел по пути к дому отца. Отец похвалил его выбор, но заметил, что там очень дорогие номера.

- А, ерунда! - беспечно отмахнулся Васька, поднимаясь с табурета и стараясь не шататься.