Аттила

С напряженным вниманием следила она за ним. Обе половинки лишь недолго плыли вместе — вдруг они разорвались: одна, поплывшая направо, быстро понеслась, погрузилась в воду и исчезла, другая, понесшаяся налево, сразу остановилась, зацепившись за темный камень, острием выдававшийся со дна реки. Напрасно, подхватываемая сильным течением, старалась она освободиться: крепко держал ее черный камень, и самый красивый из голубых цветков, бывших на ней, погрузившись в воду, казался утопающим…

Девушка, вся подавшись вперед, так внимательно наблюдала за судьбой венка, что и не заметила, что кто-то быстро шел к ней из глубины леса. Правда, шаги были осторожны и не слышны на мягком мху. То была легкая походка опытного охотника, привыкшего подстерегать и дальнозоркую рысь и чуткого тетерева.

Она только тогда узнала или, скорее, угадала того, кто так неожиданно явился, когда тень его упала из-за ее спины на светлую поверхность ручья.

— Это ты! — сказала она, быстро обернувшись. На щеках ее вспыхнул румянец.

— Что так печальна? — спросил прекрасный, стройный юноша, ростом несколько повыше ее. Он наклонился вперед, держась за рукоять охотничьего копья. — Что ты так усердно рассматриваешь?.. А, вижу. Там висит, зацепившись за камень, цветок, а там ниже несется по воде, крутясь, плющ. А знаешь ли, почему? Потому что венки не имеют воли. Они должны терпеть все, к чему принуждает их сила? Но сердца, но люди свободны. Я помогу этому цветку. — Впрочем, посмотри — этого не нужно! Он сам освободился и радостно плывет далее. А там, на корне ивы — ты видишь? — снова цветок соединился с плющом и они вместе плывут далее?

— Фригга свела их снова вместе, — сказала царевна (в голосе ее слышались благоговение и благодарность), и благородный взор ее прояснился.

— Но ты, — спросила она юношу, обернувшись в сторону, — чего ты здесь ищешь?

— Как бы тебе сказать… предсказания, так же, как и ты, — засмеялся он, при чем из полуоткрытого рта блеснули ослепительно белые зубы. — Но что ты все смотришь себе под ноги на сухой мох! Успеешь на него налюбоваться, когда я уйду!

Грациозным движением руки откинул он назад свои густые каштановые кудри, рассыпавшиеся по лбу и набегавшие на его светло-серые глаза. Темная, низкая войлочная охотничья шляпа с узкими полями, веткой сбитая с головы, покачивалась на широком ремне у него на затылке. Правильные полукруглые брови почти совсем сходились на переносице, что придавало его лицу лукавое и вместе с тем веселое выражение. Счастливая улыбка играла на его тонко очерченных, несколько надменных губах. Светло-каштановый пушок завивался на его подбородке. Юный охотник был очень красив, и Ильдихо, взглянув на него, не могла более оторвать от него глаз.

— Предсказания? — усомнилась она.

— Нет. Это была бы ложь. Мне не нужно более предсказаний! — Царевна, тебя я искал!

— Но ведь я тебе это запретила! — сказала она, погрозив пальцем. — Ты не должен был подстерегать меня здесь у источника, как лань.

— Не дурно было бы, — засмеялся он, — если бы лань могла запрещать охотнику подстерегать ее у ручья. О Ильдихо, не противься более! Ничто тебе не поможет! Твоя Фригга хочет этого и веселая Фрейя, и я, и ты сама! — Он схватил ее за руку.

Она мигом ее отдернула. — Царевич, ты не прикоснешься ко мне до тех пор, пока…

— Пока твой отец Визигаст не отдаст тебя мне. Хорошо. Он уже отдал.

— Дагхар! — Она краснела все более. — Таких слов не говорят в шутку.

— Нет. Ведь они священны, — сказал юноша с благородной серьезностью, которая шла к нему более, нежели шутка. — Я только что оставил твоего отца на опушке леса. Он сейчас пошел домой, меня же влекло сюда предчувствие.

— Так он возвратился с большой охоты?

— С охоты?.. с большой охоты? — повторил Дагхар серьезно. Он сжал в руке копье, а другой рукой скинул с себя темно-коричневый плащ из оленьей шкуры. — Большой охоты еще не было, она даже не начиналась. Мы только условились. Злобный кабан со взъерошенной щетиной и налитыми кровью глазами еще не окружен. Не один еще охотник падет, пораженный на смерть его лютыми клыками, прежде чем чудовище издохнет.

— Дагхар! — вся трепеща, с отчаянием воскликнула она.

— Я… я угадал мысли твоего отца. Я сказал это ему прямо. Я просил позволения ехать вместе с ним на Дунай. Там встретились мы с другими охотниками. Но они не согласны идти вместе с нами. Не хотят, не могут! На возвратном пути я посватался к тебе, на что уже давно решился и на что получил позволение от моего слепого отца. Седовласый герой ответил мне на это: «Я согласен. Но прежде ты должен…» Он умолк. «Королевский сын из нашего народа, который не может угадать того, что я хотел сказать, — продолжал он, — не достоин был бы»… — «Прекраснейшей из всех германских девушек», — воскликнул я. И тихо, ведь это страшная тайна! — прошептал я ему на ухо условие, им не досказанное. Всего только три слова! Радостно взглянул он мне в глаза и пожал правую руку. — «Не прежде, отец!» — воскликнул я. — «Прежде ведь ни девушка, ни замужняя женщина не могут быть уверены в своей безопасности».